— Убийство Бартона?
— Верно, — кивнул Веймаут. — Это более чем странно и очень страшно.
— Странно другое! — воскликнул я. — Причем, как мне кажется, тут для нас появляется проблеск надежды. Ведь этот человек принадлежал к нашим врагам. И тем не менее его задушили. Возможно, это…
— Конечно! В том-то и дело. Не собственные же друзья его убили!
— Как бы то ни было, одно мы можем утверждать с полной определенностью, — заметил я. — Он пришел тем же путем, что и женщина, — через шахту Лафлера. Неясно другое — когда произошел поединок.
— И почему он произошел, — добавил Веймаут. — И что, о Боже, случилось потом. Возможно ли, — он понизил голос, пристально глядя на огромных ужасных обезьян, бесконечными рядами недвижно марширующих вокруг нас по стенам склепа, — что в этой гробнице заключено нечто… — и он кивнул в направлении саркофага.
— Вполне вероятно, — согласился я. — Однако первое, что должен сделать любой археолог при отсутствии специальной информации, — открыть футляр с мумией.
— Похоже, это уже сделали.
— Что? — вскричал я. — Что?!
— Взгляните сами, — предложил Веймаут, и в голосе его я явственно услышал нотку неистребимого любопытства.
Он осветил изголовье саркофага.
— Боже мой! — снова закричал я.
Деревянные задвижки были сдвинуты. Крышку явно подняли, а потом снова опустили. Причем два клина, вставленные между ней и корпусом футляра, не давали ей встать на прежнее место, оставляя щель в добрый дюйм шириной. Я уставился на нее в полном оцепенении.
— Ну как, идеи есть? — поинтересовался Веймаут. — Зачем понадобилось проделывать такую штуку?
Я покачал головой.
— Чтобы это выяснить, можно попросту ее снова приподнять.
— Что ж, если других идей нет, можно попытаться, — согласился суперинтендант и повернулся к Али. — Ну-ка, посвети сюда. Гревилль, беритесь вон там. И постарайтесь больше нигде до крышки не дотрагиваться — на ней могут сохраниться отпечатки пальцев. Готовы? Ну, поднимаем!
Донельзя взволнованный, я повиновался. Мы без труда подняли крышку — она оказалась гораздо легче, чем я предполагал.
Заранее ужасаясь при мысли о том, что мы можем увидеть, я заглянул в саркофаг. Казалось, его заполняла какая-то тускло-серая масса с неясными очертаниями, смутно напоминающая что-то очень знакомое, — в ту драматическую минуту было невозможно вспомнить, что именно. Менее всего я ожидал увидеть здесь именно это, и потому рассудок, по всей видимости, просто отказался узнавать.
— Давайте-ка совсем снимем крышку, — предложил я. — Вы оставайтесь здесь, а я возьмусь за тот конец.
— Давайте, — согласился Веймаут.
— Сейчас.
Мы подняли крышку и положили ее на пол.
Я не мог поверить, что эта ночь тайн и ужасов готовит еще большее потрясение для моих измученных нервов. Однако все обстояло именно так: то, что случилось потом, с лихвой перекрыло все прошлые события. Ни один здравомыслящий человек, даже с самым неуемным воображением, ничего подобного и представить себе не смог бы.
Я всмотрелся в содержимое саркофага и был потрясен настолько, что не мог произнести ни слова, лишь издал какой-то нечленораздельный звук.
Возможно, свою роль сыграли и чрезмерное напряжение, и невыносимая духота, но мне почудилось, что стены склепа закачались и процессия обезьян двинулась вокруг меня, в то время как я стоял и смотрел в бело-серое лицо сэра Лайонела Бартона, лежащего в этом древнем гробу и по-прежнему закутанного в свое армейское одеяло!
