В этот день Рея пыталась читать, но даже сведения из книг по черной магии вытесняла одна-единственная мысль.
«Вот он, момент истины», — думала Рея. — «Сегодня я увижу его. Правда ли я так на него похожа? А вдруг… вдруг он будет не рад меня видеть?»
В конце концов, Рея бросила чтение и решила найти Сторма. Это было весьма проблематично — ведь Стив слизеринец, а, значит, сейчас в гостиной Слизерина. А где она располагается, не говоря уже о пароле, она не знала.
Девушка вышла из гостиной, спустилась на первый этаж и… нос к носу столкнулась со Стивом. Вид у того был усталый и слегка болезненный.
— Как ты? — спросила его Рея.
— Лучше некуда, — улыбнулся Стив.
— Бедняжка, — Рея дотронулась до его щеки. — Хорошо хоть, что Дамблдор дает тебе это зелье. А то бы ты еще и себя рвал.
— Да уж. Каркаров об этом не заботился. Старый говнюк.
Рея хохотнула.
— Ладно, иди, отсыпайся, — сказала Рея. — Хотя нет, постой. Я хочу тебе кое-что сказать. Сегодня вечером я увижусь с отцом.
Глаза Стива округлились.
— Где?
— В гостиной. Он воспользуется камином.
— Он что, собирается прийти сюда?!
— Нет, я думаю, он частично перенесется, — сказала Рея. — Только поговорить.
— Тогда ладно. Волнуешься?
— Да, — призналась Рея.
— Все будет хорошо, — ободряюще улыбнулся Стив. — И ты, наконец, увидишь его. И он увидит тебя. И будете вы жить долго и счастливо.
Рея засмеялась.
— Спасибо, дядя. А теперь марш спать!
— Слушаюсь, моя леди! — Стив «взял под козырек» и направился в сторону подземелий.
«Бедный, бедный одинокий волк», — подумала Рея. — «Жаль, что в этом я не могу тебе помочь, Стив».
Рея сидела в гостиной как на иголках. Было уже двадцать минут второго, а в гостиной все еще сидели пятикурсники Дин Томас и Симус Финниган.
«Ну, шевелитесь!» — думала Рея. — «Двигайтесь! Вы ведь так хотите спать!»
И то ли Рее удалось внушение, то ли ребятам просто наскучило сидеть, но вскоре эти двое удалились.
В гостиной остались только Гарри, Рея и еще Рон, младший брат Фреда и Джорджа.
Рея сидела в кресле, развернутом в другую от камина сторону.
Положенные полчаса все сидели молча. Разговаривать не хотелось никому. И тут…
— Добрый вечер, — раздалось со стороны камина.
Голос был слегка хрипловатый, но довольно веселый.
Рея не повернула головы к камину, но по ее телу разлилась волна приятного тепла. Это был голос ее отца.
— Сириус! — воскликнули Рон и Гарри.
— Как дела? — спросил Сириус.
— Отлично, — ответили ребята.
И тут Рея решила все же показать себя и посмотреть на отца.
Она встала с кресла и повернулась к камину.
— А это…? — Сириус хотел спросить, но слова застряли у него в горле.
Он увидел перед собой…себя? Себя, но только давно, еще во время Хогвартса.
Тот же четкий подбородок, тот же контур лица, тот же прямой, типично блэковский нос, та же прядь, слегка небрежно спадающая на глаза, те же лукавые глаза…только темно-синие.
Рея тоже разглядывала лицо отца, отмечая необыкновенное сходство.
Но только у отца были черные глаза, и в них лежала неизгладимая тень. Тень боли и потери. Да еще лицо отца было очень худое, из-за чего скулы выступали гораздо резче, чем у Реи.
— Папа? — негромко произнесла Рея.
Сириус встрепенулся.
— Кто ты? — глухо спросил он.
— Андреа Джейн Сторм Блэк, — ответила она, и слезы катились по ее щекам. — Дочь Элизабет Элиссон Сторм.
— Лиз, — проговорил Сириус, и на губах его появилась легкая улыбка. — Ты — дочь Лиз… моя дочь.
И тут на лестнице послышались шаги.
Сириус с хлопком исчез. И через пару секунд со стороны спален мальчиков спустился Невилл Долгопупс.
В тот момент Гарри в четвертый раз захотелось убить — после Сириуса, Малфоя и Волан-де-Морта…
Через два дня Рея получила письмо от отца. За завтраком к ней прилетела незнакомая сова и сбросила ей на голову желтый пергаментный конверт. Затем развернулась и бросила такой же Гарри.
На конверте не было подписи.
Рея посмотрела на Гарри. Тот покачал головой. Рея убрала конверт в карман мантии и, встав из-за стола, пошла в гостиную.
В своей комнате она села на кровать, открыла конверт и впилась взглядом в строчки.
Андреа!
Наша встреча была совершенно внезапной и совершенно бестолковой. Я был поражен до потери речи, да и ты, кажется, тоже.
