Обстановка в прокуренной комнате изменилась. Лейтенант выгнал начальника патруля. И все же освобожденный от наручников задержанный посажен, до появления сводной сестрички, в обез»яник. Сидящие там алкаши переселены в камеру.
Ольхова вошла, будто не в отделение милиции — в отцовский офис к подобострастным клеркам. Оглядевшись, придвинула ногой стул, уселась, аккуратно одернув сверхкороткое платьице. Вопросительно подняла брови. Дескать, что произошло, за какие-такие неблаговидные поступки задержан этот человек.
Лейтенант, наоборот, поднялся.
— Видите ли, Вера Борисовна, задержанный Родимцев зверски избил гуляющих пацанов. Мало того, у него в кармане обнаружен героин…
— Сколько?
— Не меньше двух граммов…
— Я спрашиваю не о наркоте, которую вы ему подсунули, — презрительно отмахнулась девушка. И снова, с нажимом, повторила. — Сколько?
Лейтенант отвел взгляд, принялся перекладывать на столе какие-то папки. По молодости лет и отсутствию должного опыта он не решался назвать сумму. А чего, спрашивается, бояться? Уголовного дела не заведено, сержант, получив часть выкупа, будет помалкивать.
Николай из обез»янника с интересом наблюдал за беседой. Будто об»ектом торга был не он, а кто-нибудь другой. Тот же взлохмаченный алкаш, только-что переселенный в камеру.
— Трехсот баксов достаточно?
— Видите ли, Вера Борисовна, сержант нашел героин…
— Это ваши проблемы… Четыресто?
— К тому же, зачинщик драки. Покалечил трех подростков…
— Послушайте, лейтенант, мне некогда. Называйте свою цену и расстанемся… В противном случае мне придется обратиться за помощью к отцу.
Дежурный не просто побледнел — посерел. Он отлично понимал, что его ожидает, если всесильный олигарх снимет трубку и позвонит тому же заместителю министра. Или — самому министру. Не помогут ни ночная драка, ни обнаруженный у задержанного наркотик.
— Вера Николаевна, мне ведь придется делиться с сержантом, — дежурный, наконец, перешел на полную откровенность.
— Пятьсот!
Вместо ответа, лейтенант отпер обез»янник. Ольхова отсчитала договорную сумму. Полное взаимопонимание.
— Иди, парень, гуляй. Да не забудь расцеловать свою сводную сестричку. Если бы не она, париться бы тебе сначала — в изоляторе, потом — на зоне. Мой тебе добрый совет: постарайся больше к нам не попадать, живи тихо, дыши через раз…
— Все, лейтенант, пошабашили, — резко прервала Вера Борисовна милицейские нравоучения. — Торг состоялся, можете продолжать несение службы… Пошли, младенчик!
Лейтенант подобострастно проводил к выходу «братца» и «сестричку». Даже дверь придержал…
Вплотную к входу в отделение — уже знакомый Родимцеву черный «фордик». За рулем — глыбообразный водитель в лужковке, сдвинутой на лоб. Покосился на хозяйку и незнакомого парня и равнодушно зевнул. Что ему до развлечений Ольховой? Башли платят немалые, работы, можно сказать, никакой. Хозяйка любит ездить в одиночестве — сиди себе, подпирая стенку холла, да ожидай возможного вызова.
— Представляю, младенчик: мой водитель Генка, по совместительству — отцовский стукач.
— Вы скажете, Вера Борисовна, — обиженно пророкотал водитель. Но Родимцев понял — обида напускная, Генка, на самом деле, стукач и вообще мерзкая личность. — Домой?
— Сразу и домой?… Нет, Геночка, сейчас ты отвеешь нас в любимый мой ресторанчик, мы с младенцем заправимся, потом уж — баюшки-баю.
— Папаша не заругает?
— Заругает, обязательно заругает, — рассмеялась девушка. — Только мы с тобой ему ничего не скажем. Уважаемый Борис Моисеевич сейчас, наверняка, третий сон досматривает. Откуда ему знать, что делает тихая и сентиментальная его дочурка?… Ты ведь не доложишь? — с видимой угрозой спросила Вера Борисовна.
