– Всего хорошего,– сказал он и, пригнувшись, шагнул в дверь.
В комнату ворвался не по сезону холодный ветер и дождь. Мистер Беллинг облегченно выдохнул.
– Знаете, кто это был, мистер Браун?
– Назвался лейтенантом Шарпом из девяносто пятого стрелкового полка, и у меня нет причин сомневаться в правдивости его слов. Не так ли?
– Тот самый офицер, который жил – или, вернее сказать, сожительствовал с леди Грейс Хейл!
Мистер Браун удивленно раскрыл глаза.
– Нет! Разве она сошлась не с прапорщиком?
Мистер Беллинг вздохнул.
– В стрелковых частях, мистер Браун, нет прапорщиков. Он второй лейтенант. Ниже не бывает!
Мистер Браун уставился на закрытую дверь.
– Не может быть! – негромко пробормотал он. Вот это да!
Будет о чем рассказать дома Амелии! Какой скандал! Слухи о том, что леди Грейс Хейл, вдова уважаемого человека, сошлась с простым солдатом, уже давно ходили по всему Лондону. И пусть простой солдат был на самом деле офицером, но офицером-то ненастоящим. Не человеком, купившим патент на офицерское звание, а бывшим сержантом, получившим повышение на поле боя, что само по себе, разумеется, достойно восхищения, однако же… Леди Грейс Хейл, дочь графа Селби, живет с простым солдатом? И не только живет, но и завела от него ребенка! По крайней мере, так утверждали знающие люди. Семейство Хейлов, конечно, доказывало, что отцом малыша был ее умерший муж, и дата рождения мальчика соответствовала сроку в девять месяцев со времени смерти лорда Уильяма, но в такие объяснения мало кто верил.
– То-то имя показалось знакомым.
– Я и сам едва поверил,– признался мистер Беллинг.– И как только ее светлость терпела такого мужлана? Он же почти дикарь!
– Вы заметили шрам у него на щеке?
– А когда он в последний раз брился? – Мистер Беллинг поежился.– Боюсь, в армии у него перспектив нет. Дальше ему ходу не дадут, согласны, мистер Браун?
– Да-да, мистер Биллинг. Держать не станут.
– К тому же ни гроша за душой!
– Определенно! Самому носить ранец и шинель! Офицеры не носят ранцы! За все годы ничего подобного не видел! И от него воняло джином.
– Неужели?
– Воняло! Ну и ну! Невероятно! Так вот он каков, а? И о чем только думала леди Грейс? Не иначе как рехнулась! – Мистер Браун вздрогнул и даже подпрыгнул, потому что дверь вдруг распахнулась.– Мистер Шарп? – слабым голосом вопросил он, воображая, что высокий стрелок вернулся, дабы отомстить им за бездействие.– Вы, наверное, забыли что-то?
Шарп покачал головой.
– Сегодня ведь пятница, верно? – спросил он.
Мистер Биллинг мигнул.
– Да, мистер Шарп,– пробормотал он.– Именно так.
– Пятница, – подтвердил мистер Браун.– Последний день июля.
Шарп перевел тяжелый взгляд с одного агента на другого и неохотно кивнул.
– Так я и думал,– сказал он и снова вышел.
Как только дверь захлопнулась, вздох облегчения испустил уже мистер Браун.
– Думаю, производить в офицеры из низших чинов не такая уж здравая идея.
– Долго это не продлится,– утешил партнера мистер Беллинг.– Они просто не годятся в офицеры. Пьянствуют. А потом у них кончаются деньги. Люди низшего звания лишены рассудительности. Помяните мое слово, не далее как через месяц он окажется на улице. Вот увидите.
– Несчастный,– вздохнул мистер Браун и, поднявшись, запер дверь.
Было еще только пять вечера, и конторе полагалось работать до шести, но в этот день оба достойных джентльмена сочли благоразумным закрыться пораньше. На всякий случай. На случай, если Шарпу вздумается вернуться.
Грейс. О Грейс, думал Шарп. Господи, помоги мне. Грейс. Боже. Три шиллинга и три пенса – вот и все, что осталось. Что мне теперь делать, Грейс? Он часто разговаривал с ней. Ее уже не было рядом, и она не слушала, но он все равно продолжал разговаривать с ней. Грейс так многому его научила. Поощряла к чтению. Пыталась заставить думать. Но ничто не длится вечно. Ничто.
– Будь оно проклято, Грейс…– процедил Шарп вслух. Прохожие расступались, принимая его за сумасшедшего или пьяного.– Будь оно проклято!
В нем поднималась злость, густая и темная, ярость, жаждавшая прорваться неистовством или утонуть в вине. Три шиллинга и три проклятых пенса. Да, этого хватило бы, чтобы напиться, но в животе уже кисли выпитые в полдень джин и эль. Сейчас Шарп хотел выплеснуть злость, избить кого-нибудь. Кого угодно. Слепой гнев отчаяния бушевал в нем.
