— Не дадите воды, придется консервировать строительство, — так закончил свою речь Богин.
— Сколько воды требуется? — поинтересовался министр.
— Литров сто в секунду на летнее время, никак не меньше.
«С запросом, — мелькнула мысль у Базанова. — Много воды просит».
И действительно, погрустнел министр, головой покачал:
— Весна плохая была. Дождей мало, солнца совсем мало. Ледники в горах таяли плохо. Лето жаркое. Воды совсем мало, оказывается, товарищи.
— Ладно! — поспешно согласился Богин. — Пусть будет семьдесят литров.
— У вас золото, у меня вода, она дороже золота, — сказал министр. — Каждую каплю в республике считаем, на учет берем. Что будет, если на полив хлопчатника не хватит? — и сам себе ответил: — Урожай плохой будет, низкий будет — голову мне оторвут. А вы торгуетесь — сто литров, семьдесят литров, авторитетом союзной стройки козыряете. Разве можно так? Разве я мираб — своей водой торгую?
— До свидания, — решительно встал Богин.
— Желаю вам успехов, товарищи, — ответил министр.
…Вышли Богин с Базановым грустные: осечка получилась.
— Перестраховщик, — пробормотал Богин. Злой, как бес, желваки на скулах перекатываются — от бессилия. Таким его Глеб еще не видел.
— Зря ты осуждаешь его. Он за будущий урожай хлопка действительно головой отвечает, — заметил Глеб.
— А-а! Ты не осуждаешь?! — взорвался Богин. — Тогда, парторг, твоя очередь! Погляжу, как ты за интересы стройки болеешь. Иди, действуй! Иди в ЦК — выше некуда. Пусть решают: быть нам или не быть. Только надо, чтоб «быть», и ты давай стой насмерть!
— Пойдем вместе, — предложил Глеб.
Богин отмахнулся:
— Я в Совмин, может, там помогут.
Глеб пошел в ЦК, в отдел промышленности. Сказал заведующему отделом:
— Вы меня назначили, вы мне и помогайте.
Тот его спрашивает:
— А Богин где?
— На Совмин давит.
— Это факт, — подтверждает один из инструкторов отдела. — Видел его утром. Как страус, по коридорам из кабинета в кабинет носится.
— Разделение труда, значит, — усмехнулся завотделом. — Это хорошо…
На следующий день в ЦК совещание. Собрали всех заинтересованных лиц, точные расчеты запросили из Солнечного, все возможности взвесили и приняли решение — отпустить стройке воду через областное управление водного хозяйства, через магистральный канал ближайшего к Дустлику совхоза — но… пятьдесят литров в секунду. Ни грамма больше.
Победа, конечно. Быть, значит, стройке, расти, хоть и предстоит незапланированная, трудоемкая и поистине авральная работа — проложить путь воде по трубам от полей совхоза до разъезда Дустлик — Солнечный.
Все силы и вся необходимая техника были брошены Богиным на трубопровод. И пока директива из столицы республики через область к директору совхоза попала, трубопровод уже присоединили к насосу у магистрального канала.
Присоединились. Стали ждать воду. День, два, три. А воды нет. Понеслись телефонограммы по цепочке. Министерство водного хозяйства подтверждает: распоряжение области спущено. Область кивает на район. Районные боги воды клянутся, что вышестоящий приказ своевременно передан директору совхоза. А воды нет! Из труб и не каплет. Какие уж тут пятьдесят литров в секунду!..
Богин в ярости. Приказывает оседлать «газик». И мчатся они с Базановым в совхоз. Их встречает директор. Тучный, важный, флегматичный, в полувоенном костюме, каким и положено быть раису, председателю, сельскому начальнику в Средней Азии. Слушает вполуха и всем своим видом показывает, что вода — лишь одна из сотни его высоких дел и трудных обязанностей. Богин сбивает с него спесь всего одной фразой:
— Послушайте, директор, а не надоело ли вам тут работать?
Раис меняется на глазах. Становится подвижным и улыбчивым. Щеки его словно опадают. Он вызывает своего заместителя: где вода? Тот докладывает, что вода строителям отпускается ежедневно в положенной норме.
— Где ж она?! — ярится Богин. — Хватит говорить, поехали по трассе! — и на улицу. Все за ним.
Два «газика» двигаются вдоль магистрального канала.
— Стойте! — приказывает Базанов шоферу. И к Богину: — Смотри, Степан, задвижки у отводящих арыков подняты. Уходит наша водичка.
