Ничто не могло подсказать, где именно находится это диковатое местечко. Или это окраина Элина, или один из многочисленных облюбованных контрабандистами островов в дельте могучей Исты. Зеленозлазый заговорщически подмигнул и начал распутывать ремень, заменявший кляп.
Из кустов снова донеслись причитания, мол, мало того, что «эта гадюка» сглазит, так дай ей волю, еще и проклянет весь дурацкий род сего дурацкого дурака аж до седьмого дурацкого колена, и поделом, а умным надо уносить ноги, да не куда-нибудь, а навстречу герцогу, который ужо найдет управу на этого бешеного, да три шкуры сдерет, а башку безмозглую на корм рыбам пустит. Я проугукала как могла и злобно закивала головой: прокляну непременно, уже прокляла. К причитаниям добавился треск ломающихся веток, утихший где-то далеко в стороне. Бородач вздохнул с явным облегчением, снимая с меня путы.
– Ну вот, госпожа пифия, теперь передохните чуток.
Он широко усмехнулся, осторожно массируя синяки на моем лице. Я зашипела от боли.
– Ну, точно змея! – снова улыбнулся разбойник, страдавший, на мое счастье, приступами благотворительности. – Вот, попейте. Это освежит.
Руки не удержали фляжку. Бородач подхватил ее и поил как ребенка, мягко вытирая с подбородка струйки необыкновенно вкусной ароматной воды. Стало значительно легче.
– Из эльфийских родников, – похвалился зеленоглазый. И, пресекая мои нечленораздельные возгласы, сказал. – Вы, госпожа, молчите. Вам с таким распухшим языком говорить пока нельзя. Времени у нас немного, а узнать нам надо многое друг о друге. Я буду спрашивать, а вы, если не очень трудно, только кивайте головой: да или нет. Так и будем беседовать, если захотите. Я из Лиги. Телепат. Мое имя – Ресс. И первый вопрос для разминки: как это вы оказались в Элине, да еще без помощи рандра, Радона Гарсийская?
Я промолчала, как и было велено. Да, телепатов в нашем мире пруд пруди! Как грибов, под каждым пнем! Как собак, за каждым углом! Толпы! И что будет с нами, несчастными, когда эти потрошители голов расплодятся повсеместно?
Псевдоразбойник удивился:
– Так в чем дело? Кто мешает посмотреть? Или вы не пифия?
«Уже нет!» – мстительно подумала я и припомнила подходящие к случаю доказательства.
Брови собеседника удивленно взлетели.
– Вона что… Ну, это уже не так важно. Сейчас вы придете в себя, и мы отправимся восвояси, в Асарию. («Зачем?») Как зачем? Скоро здесь герцог будет. А ваш отец с меня голову снимет, ежели вашу не уберегу.
Я задохнулась, словно вновь ударилась всем телом о стену в рухнувшей комнате. «У меня нет отца!»
– Конечно, не буду спорить. Нет так нет. Однако, вот… Где ж она…
Он стянул сапог и сковырнул кусочек грязи, как будто случайно налипшей в складке голенища, растер в руке, сдул пыль… и на ладони оказался неприметный коричневый кругляшок, то ли пуговица, то ли плоский камешек. Ресс многозначительно помолчал над ней, и пуговица вдруг ожила, вспыхнула, и на поверхности проступил рельеф знакомого рисунка: тугой смерч, как будто спаянный из двух сверкающих, пронзающих друг дружку капель золотого и серебряного солнца.
– Это рандр. Средство связи… ну… соединения в пространстве с собеседником. И не только средство связи. Считайте, что это магический камень. Пользоваться им просто. Проще некуда. Позвать и увидеть.
Смерч пришел в движение, пульсирующими волнами развертывая сжатые в ничто спирали. Я закрыла глаза, не желая смотреть. Но сверкающие всплески проникали и сквозь закрытые веки, возрастающим громом заполняя собой весь мир.
– Надо попасть в сердцевину, в центр,– сквозь ревущий туман донесся обеспокоенный голос Ресса.
Но я беспомощно захлебывалась, теряя себя безвозвратно.
– В центр, быстрее!
Что-то подхватило меня и швырнуло сквозь бешеный вихрь, срывающий как пушинки с одуванчика остатки сознания, ревущий так, как будто взрывались звезды, и я оказалась в безмолвии. На долю мига. Потом грянуло:
– А! Вот и наша… благотворительница! – Завопил Альерг, возникая из ниоткуда собственной персоной, которую я наблюдала глазом злобной мухи, вцепившейся в лошадиное ухо.
Лошадь то и дело стригла ушами, сбрасывая меня с насиженного места, норовя отшвырнуть в смертельный смерч, хищно ревущий в опасной близости, и я судорожно цеплялась обратно. Из-за этой борьбы с неоседланным лошадиным ухом мастер постоянно выпадал из поля зрения, зато никуда не девался его вопль, который стоячей волной вздыбился и замер на одной ноте, заглушавшей взрывы звезд. Через несколько мгновений вопль рассыпался на отдельные внятные звуки:
