Я оторопела. И заподозрила. И спросила:
– Так я не случайно встретила Дика в Рагоре?
– Конечно, случайно! – лукаво улыбнулась мама. – Но что такое случай? Соединение элементов в одно целое: лучника, цели и попадающей в нее стрелы. Иными словами, случайность – совпадение замысла с результатом. Случай – осуществленный замысел. Люди забыли об истинном смысле даже такого простого слова. Люди сохранили многие слова сущей речи, но извратили значения. Как фальшивомонетчики тщательно копируют форму монеты, но сам металл уже не тот. Вот и в мире нигов случайность – это натягивание лука наугад, с завязанными глазами и без стрел, а в мишени стрела все-таки торчит. Но та ли это стрела, что была спущена с тетивы?
– Да это уже чудо!
– Именно так и воспринимается сейчас любая случайность. Чудо… или рок … Я просила Дика помочь тебе … при случае. И он помогал. Все. Тебе пора. И помни, что Цитадель – не конец Пути Тора. Твоего пути. Лети, девочка моя! Я благословляю тебя, да пребудет с тобой моя любовь. Но сначала тебе надо вернуться в Гарс.
– Зачем?
– У тебя еще не все дела закончены в крепости.
– А разве я не в Гарсе сейчас торчу перед зеркалом?
Она нахмурилась и проверила мой лоб: не жар ли у несчастной.
– Нет, не в Гарсе. Ты в замке Аболан.
– Не может быть! – опровергла я очевидное. – Не верю!
– А что может убедить тебя в достоверности?
Я подумала над этой странной задачей, и призналась, что теперь, наверное, уже ничто не убедит. Вот если бы прежде волшебная палочка посодействовала перемещению, или заклинание какое-нибудь…
– Зачем тебе – тебе! – заклинание?! – еще более изумляясь, всплеснула руками матушка. – Нужны только воля и вера! Но если ты не можешь обойтись без внешних красот, которые только для того и предназначены, чтобы обрести веру в себя… Я научу тебя одному заклинанию.
– С кровью? – подозрительно спросила я, вспомнив страницы магических пособий, где во всех семиэтажных заклинаниях перемещения надо было кого-нибудь прирезать, чаще всего себя.
– Ни в коем случае! – матушка брезгливо сморщилась. – Кровь связует тебя с миром, а нужно, наоборот, эту связь разъять. Именно разъ-я-ть. Обойдемся словом.
Я замерла в ожидании. Затихла даже муха на оконном стекле, оторопело обследовавшая, почему так хорошо видимый мир вдруг стал странно недоступен. Но леди молчала, испытующе глядя из-под густой бахромы ресниц. Молчание затягивалось. Я начала нервно суетиться:
– Мама, я слушаю!
– Разве? – Мягко улыбнулась она. – Ты глазеешь, а не слушаешь.
Я снова навострила уши и всё остальное, имевшееся в наличии. Мир медленно цепенел.
Тишина нарушалась только биением сердца.
Биение сердца прерывалось тишиной.
И сердце, всё отчаянней толкавшееся в густое, как смола, молчание, вдруг пробило брешь в невидимой преграде. Я выпала прочь, на лету уловив звякнувшее стеклышком слово: «Азэйсм!»
Прочь, в никуда, в нигде.
Я потерялась. Перепугалась и стремглав шмыгнула обратно, пока эта жуть не схлопнулась, изъяв меня из … везде. Везде – это где? Поконкретнее, пожалуйста. Тело бы какое-нибудь! Желательно, моё собственное. Место бы для тела! Твердь!!!
Я затвердела и обрела прочность, и вцепилась в перила лестницы в башне Гарсийского замка. Девочка в зеркале стянула чепчик с головы и рассыпала длинные белые волосы. Госпожа Аболан подхватила её на руки. Смешались бронзовые и серебряные локоны.
Матушка подняла счастливое лицо и помахала мне ладошкой, одновременно исчезая.
Какая замечательная галлюцинация! Похоже, я перегрелась в драконовом пламени. У меня тепловой удар.
Альерг чуть меня не раздавил, слетев сверху железным молотом через несколько ступенек.
– Забыл тебе сказать: после обеда загляни ко мне в каби… в библиотеку.
– Ты хочешь показать мне Книгу Проклятых? – спросила я со всем возможным равнодушием, как будто она меня совершенно не интересовала.
– Я покажу тебе ее, Рона, но не сегодня, – отмел он мои домогательства.
– Как там Сильвен? Пришел в себя?
– Ты требуешь от нас невозможного! Что мы могли сделать за пять минут? Пока жив, и то хорошо. Не забудь о библиотеке!
Он развернулся и помчался обратно семимильным шагом. Но внезапно резко затормозил, наткнувшись на собственную ладонь, ни с того, ни с сего взлетевшую и хлопнувшую его по лбу, и проорал, оборачивая на меня оторопелое лицо:
