В комнату входила госпожа Аболан. Она была по прежнему прекрасна, но вокруг глаз уже лучилась легкая сеточка морщинок, а бронзовые тяжелые волосы слегка подернулись изморосью. Она не удивилась. Она ждала и дождалась. И глаза ее сияли радостью сбывшейся надежды.
– Рона!
– Мама?
Я закрыла глаза. Сейчас она исчезнет. Такого не может быть. Я просто сплю.
Она обнимала меня, гладила растрепанные волосы и плакала.
– Ну, наконец! Я так ждала, дочка!
Она отстранилась и оглядела меня, укоризненно сдвинув брови:
– Ты что, явилась сюда прямиком из котла ведьмы? Пойдем, тебе надо переодеться.
Ее покои совсем не изменились. Ничего лишнего. Почти как в моей келье. Никакой роскоши. Но строгая, даже грубая, мебель смягчалась искусно вышитыми накидками. Альков был скрыт резной ширмой.
Платье уже лежало в кресле. Простое, легкое и свежее, как летний луг. Она помогла мне переодеться и, предвосхитив вопрос, пояснила с улыбкой:
– Тебе было года три, когда ты предсказала этот день. Вот я и ждала.
– Почему я не помню? Я обычно помню свои предсказания!
Она помрачнела.
– Не все, дочка.
Я вынуждена была согласиться. Но… то детское видение я помнила, и оно было другим. Что-то здесь было не так. Да здесь всё было не так!
– Как я здесь очутилась? Не понимаю, как это произошло!
Я прошлась по комнате, потрогала портьеры, резьбу спинки стула, уколола палец о хрусталь баночки с благовониями на столике под вышитой салфеткой, выглянула в окно. Дальней мельницы, которая раньше торчала на горизонте как одинокий зуб во рту старухи, не было. В остальном окрестности замка Аболан остались таким же, как двенадцать лет назад.
Золотились поля, пожухлые выкошенные луга почти зеленели, вилась подсохшая ленточка реки, а с другой стороны замка наверняка плескалось озерко. К рощице приткнулись сирые домишки, к ним жались козы, на коз шипели гуси. Тишь да гладь.
Леди Аболан засмеялась и легонько, но ощутимо, шлепнула меня по руке, когда я осмелилась дернуть изумрудную серьгу в ее ухе.
Всё было реальным. Очень качественная иллюзия!
Она взяла меня за руки, усадила рядом с собой и долго смотрела. Так, словно не могла насмотреться, словно в последний раз.
– Тебя же не удивило утреннее перемещение из леса в Гарс?
– Ты уже знаешь об этом? Откуда?
– Я люблю тебя, дитя мое. Ты всегда в моем седрце. То, что меня не было рядом с тобой – не такая уж большая жертва за то, чтобы ты была на свете. Я хотела, чтобы ты жила долго-долго, и была счастлива. Счастливее, чем я.
– Буду! – Пообещала я с жаром. – Я тоже люблю тебя, мама. И так мало о тебе знаю! Даже не знаю, как твое настоящее имя, – призналась я, вспомнив укоры Дика.
Она смутилась.
– Еще узнаешь, родная моя. Но мы должны были с тобой попрощаться вот так, без помех. И они подарили нам эту встречу.
– Кто? Кто они? – превратилась я в нещадного овода.
Она опять погрустнела, откинула прядь со лба, вздохнув:
– Братчина. Вот и ожерелье тебе уже не нужно, оставь его здесь. Ты из него уже выросла.
Я с сожалением сняла золотого дракона с загадочным кристаллом: мне нравилось смотреть в немыслимую глубину мерцающего бирюзовыми звездами камня. Такую бесконечную глубину, словно в ней была замкнута Вселенная, вывернутая наизнанку.
Золотой зверь покосился грустным, подозрительно блестнувшим глазом: «Не реви, цыпленок! Зачем тебе скорлупа от яйца? Соскучишься, приходи, здесь для тебя всегда открыто».
– Теперь оно тебе только помешает, – утешила матушка. – Представь, что может случиться с кораблем, если распустить паруса, но не поднять якорь?
Жалкая картина. Но в большинстве своем люди так и живут, кружась в тихой или бурной лужице, пока не распадутся вдребезги. И я рубанула сплеча все канаты всех якорей этого мира:
– Мама, я – ниг?
Она рассмеялась, ничуть не удивившись вопросу:
– Так вот что тебя мучает! Твой отец тоже проходил через эти сомнения. Нет, конечно. Ниги – исконные враги нашего рода.
– Нашей расы, ты хотела сказать?
– И расы, и рода. У нас с тобой другие счеты с этими тварями. Если ты идешь в Цитадель, тебе лучше тщательно спрятать эти знания. Забыть. Пробужденные так тебя выкрутят, что малейший намек может тебя погубить. Твое спасение – не в неведении, как считает твой отец и Совет. Твое спасение в полном контроле над памятью: суметь вовремя забыть, но и вовремя вспомнить. Кажется, за последние два года вы с Диком блестяще поработали над этим умением.
