Не помню, как я вышла в коридор. Глаза застилали слезы. Я позорно разревелась. Меня уволили. Или выставили? Или… да какая разница.
Над Нью-Джерси вставало солнце, а у меня не было работы.
Анна поджидала меня у своего стола. Она напялила футболку с надписью: «ПЕРЕД НАШЕЙ БЕККИ ОТКРЫТЫ ВСЕ ПУТИ!». Это точно: теперь я могу идти на все четыре стороны.
— Что случилось? — При виде меня у Анны с лица сползла радостная улыбка.
Я рассказала. Она была вне себя.
— И что ты собираешься делать?
— Для начала найду коробку и соберу вещи, — ответила я. — А ты мне поможешь.
— Правильно, — мрачно кивнула она.
— Но сперва, — я поморщилась, — давай снимем эти футболки.
За десять с лишним лет работы на канале у меня скопилась уйма вещей. Я заставила всех, кто напялил эти идиотские футболки «ПЕРЕД НАШЕЙ БЕККИ ОТКРЫТЫ ВСЕ ПУТИ!», помогать мне собираться. Оскар сказал, что мне выплатят выходное пособие в размере шестинедельного оклада, и — неслыханная щедрость! — я могу не отрабатывать эти шесть недель и подыскивать себе новое место.
Я не представляла себя нигде, кроме как на Девятом канале. Куда идти? Кем стать? Я начала здесь работать до того, как мама продала дом и умотала на юга. Я пришла в «Доброе утро, Нью-Джерси» в тот год, когда лишилась девственности. Мои сверстники подрабатывали в магазинах «GAP», раскладывая по полочкам свитера, а я уже была стажером на телевидении. А сейчас меня, наверное, даже в «GAP» не возьмут. Я ведь ничего толком не умею, кроме как готовить к эфиру утренние новости.
Что же мне делать?
Подошла Анна. Мне удалось кое-как справиться с паникой и изобразить самую отважную улыбку, на какую я была способна.
— Вещи упакованы, шеф! — Она взяла под козырек.
— Отлично! — Я подавила вздох. Впереди — пустота.
— Не переживай, ты справишься, — подбодрила меня Анна. — Я в тебя верю.
— А знаешь, — как ни в чем не бывало пожала плечами я, — на самом деле это даже хорошо.
— Конечно! — воскликнула Анна, но в ее голосе не было уверенности.
— В жизни столько возможностей…
— Вот именно! — поддакнула она, хотя мы обе знали, что все это чушь собачья.
— Взять хотя бы Чипа. Вот кто не упустил свой шанс, — продолжила я.
— Э-э… Ну, да… — На это Анне было нечего сказать.
Повисла неловкая пауза.
— На самом деле, — я прилагала героические усилия, чтобы не разреветься, — меня давно надо было вытолкнуть из гнезда. Я здесь засиделась.
— Вот-вот! — Анна очень убедительно исполняла роль сочувствующей подруги.
— Мне пора переходить на новый уровень, — сказала я, забирая последнюю коробку.
— Еще как пора!
— Может, подамся в какую-нибудь крупную вещательную корпорацию…
— Правильно!
— В конце концов, жизнь — это не только работа, да?
Анна открыла рот, чтобы в очередной раз поддакнуть, но так и не нашлась, что сказать.
* * *
Глаза у меня открылись сами собой. Было темно. Я села на кровати и пригляделась. Вскоре глаза привыкли, и я смогла кое-что различить. В темноте мертвенно поблескивали экраны трех моих телевизоров. На табло электронных часов светились цифры 1:30. И ничего. Ни будильника. Ни музыки. Ни утренних новостей перед началом рабочего дня. Мне незачем было просыпаться в такое время. Мне нечем заняться.
Я потянулась к выключателю, зажгла свет и села, сложив руки на коленях. Делать было нечего. Совсем.
На прикроватном столике лежал компьютер. Вчера перед сном я составляла резюме. Писать мне было почти нечего. Одно место работы, несколько должностей, несколько мелких телевизионных наград. Уверена, Оскар даст мне отличную рекомендацию. Вот только как обратить все это в новую работу?..
Чисто по привычке я прошлась по новостным сайтам. Позвонить, что ли, Анне, вдруг они пропустят информацию о небольшом землетрясении в Неваде? Нет, не пропустят. А Анна наверняка еще и отругает меня за то, что вскочила ни свет ни заря вместо того, чтобы отсыпаться.
