— Конечно же нет! — ответила ведущая рубрики, и обе залились смехом. Я сделала себе помеху, что шутки даже вполовину не такие глупые надо исключить.
— Далее в нашей программе, — объявила Колин. — Вы слышали, как она поет, а сегодня услышите, как она любит сладкое. Оставайтесь с нами, и мы будем печь шоколадное печенье вместе с личным поваром Селин Дион.
Вот интересно, хоть кто-нибудь из зрителей купился на то, что Селин Дион обожает шоколадное печенье?
— Все это и многое другое в программе «Доброе утро», — огонек камеры погас, и улыбка на лице Колин сменилась выражением омерзения. — Кто-нибудь, сотрите с меня эту дрянь, — потребовала она, отряхивая покрытые липкой массой руки. К ней на помощь поспешил реквизитор с пачкой влажных салфеток.
— Ну, хорошо, — сказала я, выходя к ней в студию. — На последнем сюжете времени рассиживаться у нас нет, так что просто запустим отснятый материал…
— Как ты? — Колин протянула мне свои обработанные салфетками руки, будто утешая.
— Прошу прощения, что?
— Не убивайся так! — В голосе Колин слышалось пренебрежение. — Тебе никогда его не заполучить. Мы-то знаем… Я о Померое, — пояснила она, увидев мое удивление.
— Откуда вы…
— Это и так понятно, — сказала она. — Ты уволила моего соведущего. Неужели ты думаешь, я не догадалась, какую дрессированную обезьяну ты попытаешься сюда притащить?
— Майк Померой никакая не…
— Да, но он и не собирается идти работать в этот зверинец. Особенно если начальником у него будет кто-то… ну, вроде тебя.
— Ну, спасибо.
— Не пойми неправильно, — продолжала Колин, рассматривая, не нанесло ли папье-маше ущерба ее драгоценному маникюру — Ты молодец, что его позвала. Это смелый поступок с твоей стороны. Лично я приняла бы его с распростертыми объятиями, но…
Тут она осеклась и уставилась куда-то мне за спину. И я заметила, что в студии воцарилась подозрительная тишина. Неужели включилась камера, и весь мир стал свидетелем нашей перепалки? Ну, если не весь мир, то те несколько человек, которые сейчас смотрели программу.
Я обернулась и увидела Майка Помероя. В студии «Доброго утра» он смотрелся так же неуместно, как дикий хищник посреди Парк-авеню.
И похоже, он здорово перепугал моих сотрудников. Я медленно направилась ему навстречу.
— У меня восемь «Пибоди», Пулитцер, шестнадцать «Эмми», — начал он без предисловий, — у меня прострелена рука после командировки в Боснию, я вытащил Колина Пауэлла из горящего джипа и отирал лоб матери Терезе во время эпидемии холеры, я завтракал с Диком Чейни…
— Вы пришли сюда из-за денег, — сказала я.
— Верно.
Я протянула руку, и Майк неохотно ее пожал.
— Итак, — начала я, видя, что ассистент режиссера уже начал обратный отсчет до включения камеры, — надеюсь, у вас есть запись этой сцены с матерью Терезой? Это было бы отличной рекламой.
Колин глазела на нас, раскрыв рот.
— Черт!
Загорелся красный огонёк камеры. Мы в прямом эфире. Она быстро вошла в свой сценический образ, фальшиво улыбнулась и обратилась к тем четырем калекам, что составляли нашу аудиторию:
— С вами снова «Доброе утро».
С вами снова «Доброе утро». Не переключайтесь, а то пропустите много интересного.
* * *
— Я взял на себя смелость подготовить кое-какие поправки к моему договору. — С этими словами Майк вручил мне несколько листов бумаги.
— По… поправки? — едва смогла выговорить я.
Колин вела эфир. Не отрывая глаз от телесуфлера, она пыталась подслушать, о чем мы с Майком говорим.
— Естественно! — сказал Майк. — Ты ведь притащила меня сюда, сославшись на условия договора. Вот я и подумал, что надо отплатить тебе той же монетой.
— Понятно. — Я пролистала бумаги. Десять страниц. Десять! Ленни меня убьет.
— Прошу обратить внимание: на странице шесть написано, что я потребляю в пищу манго фирмы «Шампань манго», а ни в коем случае не «Хейден» — у них оно слишком волокнистое. — Майк явно наслаждался производимым эффектом.
— Манго, — безучастно повторила я. А еще ему подавай кожаную мебель — так написано на странице три. А еще… отдельную статью расходов на галстуки!
— И как мне попасть к себе в гримерную? — спросил Майк Померой.
