Темнота стала такой плотной, что я не видел даже своих рук. Тишина заглушалась лишь учащенным сердцебиением. Идущие рядом угадывались на слух. Все ступали на ощупь. Потерять ориентировку и сбиться с пути было не сложно.
Разведчики исчезали в темноте между деревьями. Шагали осторожно, молча, вслушиваясь в каждый шорох. Все уже успели устать, колени подгибались, клонило в сон. Казалось, что уже ушли от опасности, но в Чечне ощущение безопасности всегда оказывалось обманчивым.
Проходя мимо сел, мы шли в режиме поочередного наблюдения. Когда убеждались, что опасности нет, рота шла вперед в режиме наблюдения на марше.
Вся беда Чечни в том, что в ней слишком много сел – сотни, даже тысячи, и все похожи одно на другое. И слишком много в них людей. Если бы не было такого множества удаленных друг от друга сел, не было бы и войны. Вытащить всех людей из сел, согнать в Грозный – и прекратится война. Проклятый Кавказ.
Я торопился до двух ночи достичь места предполагаемой засады. Иногда я останавливался и напряженно вслушивался в тишину.
Мы двигались еще минут двадцать, потом на последней сотне метров прошли по большому кругу и остановились. Мы сошли с тропы, чтобы не столкнуться с охранением, которое могло быть выслано боевиками. Я нашел подходящее место, чтобы провести здесь остаток ночи. Каждый из ребят знал, где находятся остальные и мне осталось лишь уточнить место сбора, если неожиданный бой с «чехами» раскидает нас. У места засады расположились так, чтобы участок тропы со всех сторон хорошо просматривался.
Нет ожидания мучительнее, чем то, которое предшествует бою.
Ночь была безлунной и местность слабо просматривалась. Я приставил к глазам прибор ночного видения, изучая лес перед нами, перевел наблюдение вверх и вправо на ближайшую сопку.
Впервые блокировали ночью такое большое расстояние. Промежутки между позициями были до ста метров. Надеялись на «сигналки».
Не успели распределить дежурство, как неожиданно сработала надежная армейская сигнализация и в воздух одна за другой взлетели две красные ракеты. Кто-то порвал тонкую проволоку, натянутую между деревьями. В ту же секунду звонко застучали очереди. Я увидел человека, который пытался скрыться за деревьями. Он споткнулся, упал, но поднялся и опять побежал.
- Стой! – закричали солдаты, стреляя в воздух, окружая бегущего.
Чеченец вышел из-за дерева с поднятыми руками. Ему было лет пятнадцать, он трясся всем телом и явно боялся наведенных на него автоматов.
- Обыскать кусты, - сказал я. – Он мог быть не один.
Однако никого другого поблизости не обнаружили.
- Верхов, - позвал я. – Отведи его.
Сержант указал чеченцу направление, и тот пошел неуверенно, словно опасаясь, что понял неправильно. Верхов двигался за ним следом, взяв приклад автомата под мышку. Как только они исчезли из виду, в той стороне, куда они ушли, раздалась очередь.
- Тут не из-за чего поднимать шум, - сказал я «срочникам». – «Чех» пытался бежать.
Я лег и положил рюкзак под голову. Старался заснуть, держа руку со «стечкиным» на груди.
Меня разбудила вернувшаяся разведывательная группа.
- Где «чехи»?
- Вот в этом направлении. С километр-полтора отсюда. Что-то в этом роде.
- Сколько?
- Я видел человек десять.
Накрапывал дождик. Вдруг со стороны боевиков послышался приглушенный стон. Я подумал, что показалось, но стон повторился. Вскоре в темноте начали вырисовываться силуэты. Через минуту я отчетливо увидел: двое солдат вели под руки третьего.
- Кто идет? – окликнул Семенов.
- Свои, разведка, - раздалось в ответ. – Раненого тащим. Помогли бы.
Я насторожился. Откуда могли взяться эти разведчики? Все наши были на месте. О действиях других групп информации не было.
Я нажал и не отпускал спусковой крючок, пока магазин автомата не опустел. Я не сомневался, что это охранение боевиков. Показалась длинная цепочка. Особой осторожности «чехи» не соблюдали.
Еще через несколько минут я отчетливо увидел темные фигуры, идущие на нас. Крепче сжав автомат, я нажал на спусковой крючок. Послышались выстрелы, крики и ругательства. «Чехи» подумали, что попали под огонь своих.
