До особого распоряжения - страница 10

мигающие лампы.

- Эфенди говорит, что я храбрый...

- Ну и что же?

- Он просил ночью разнести записки, письма.

- Почему ночью?

- Не знаю, - признался Камил.

- Почему именно ты?

- Он говорит, что я маленький. Удобно при женщинах в дом заходить.

- Ты хотя бы одну записку читал?

- Нет.

Камил долго вертелся в жесткой постели, думал о странном поручении эфенди.

В интернате жизнь немного улучшилась. Появились книги и тетради. Пришло несколько молодых

преподавателей. Они носили поблекшие красноармейские гимнастерки, пропитанные степным воздухом

и дымом.

Один из них особенно удивлял неистощимой энергией. Он постоянно задавал вопросы, взмахивал

руками, удивленно восклицал:

- Смотрите! Темнота!

Сам он был загорелым до черноты. Так и пристало к нему это слово. Воспитанники за глаза стали

звать его: Карим-Темнота.

Обняв за худенькие плечи какого-нибудь паренька, Карим-Темнота присаживался на подоконник и

рассказывал о большом мире. Не все еще понимали, что за выстрелы гремят по ночам, кого водят

конвоиры по Абрамовскому бульвару.

- Вы будете хозяевами земли. У вас будет хорошая работа, много хлеба.

Он рассказывал о Самарканде. Не о том ярком, воспетом древними поэтами. Совсем о другом городе,

камни которого пропитаны кровью.

Оказывается, бульвар назван в честь генерал-губернатора, который жестоко наказывал бедняков. По

его приказу здесь их били, расстреливали.

Он рассказывал о хозяевах хлопкоочистительных, винных заводов, сахарных складов. В интернате

сахар выдавали очень редко. Даже невозможно было вспомнить его вкус.

- Заводчик, хозяин склада - это большой бай.

Политграмота нового учителя была предельно ясной.

- В кишлаке один бай, здесь их были сотни. У всех нужно отнять имущество и разделить поровну.

Отдать, одним словом, народу. Тогда будет счастливая жизнь.

Карим-Темнота стал самым близким человеком для ребят. Увидев издалека помятую фуражку с

красной звездочкой, мальчишки бежали навстречу. Учитель всегда приходил с новостями. Это были

вести о победах Красной Армии, о поражении басмачей. Ребята теперь волновались за судьбу всей

страны.

9

Рустам даже сжал кулаки:

- Если ты не расскажешь, я это сделаю сам.

- А эфенди?

- Что эфенди? Это чужой человек! - закричал Рустам.

- Это хороший человек.

У Камила было несколько записок, которые он должен разнести по указанным адресам.

- Дай-ка прочту.

Камил колебался.

- Ты что?

Вытянув из кармана первую попавшуюся записку, Камил отдал ее другу.

Оглянувшись по сторонам, Рустам развернул и прочитал:

«Уважаемый Нурутдин. В святую пятницу мы вас ждем». Подписи не было.

- И это все?

- Наверное...

Другие записки были подобного же содержания.

- Все-таки нужно показать Кариму, - настаивал Рустам, держа записку в руках. - Ну, решай, Или я

пойду сам.

Камил молчал.

Карим-Темнота несколько раз прочитал лаконичные строки.

- Интересно...

Он достал из кармана гимнастерки потертый свернутый листок бумаги, отыскал чистое место. Потом

старательно не переписал, а перерисовал буквы.

- Нужно отнести бумажку по адресу. И все. Твое дело - выполнить поручение.

- А эфенди?

- Эфенди - хитрая штучка. Ему, конечно, говорить ничего не надо. Сможешь язык за зубами держать?

- Карим опустил фуражку до темных густых бровей. Глаза у него тревожные, злые. Таким редко видели

молодого учителя.

- Смогу.

- Ты пойми. Здесь, в старогородских кварталах, скрывается целая банда. Сидят, выжидают.

- Понимаю.

- Дослушай, - недовольно прервал Карим. - Спугнем банду, она найдет новое место. Снова будет

прятаться. Дождется удобного момента и начнет жечь кишлаки, убивать людей.

- Понимаю.

- Вот теперь вижу, что ты понял! Иди.

- Хорошо.

Карим только сейчас почувствовал, как фуражка режет лоб. Маловата. Из-за этого даже подстригся.

Все равно виден красный рубец.

Карим был хорошим бойцом. Умел проскакать десятки километров, но сейчас приходилось выполнять

совсем иное задание. Когда Карима пригласили на работу в ГПУ, он не представлял, насколько она

сложна.

Мальчишки были голодны. В побитые окна врывался ветер. Турецкие учителя со снисходительной