… Ага, и припишешь мне родинку на конце носа, чтобы я себя не узнал? Скажешь, что мне тридцать девять, а не сорок два? Какая-нибудь такая тонкая деталь? Но Грэм удержался от соблазна ответить в ироническом духе. Зато он беспокоился, что у него потеют руки.
Внезапно Джек взял свою чашку и ушел в другой конец длинной комнаты. Он сел на рояльный табурет, сдвинул часть мусора, закурил сигарету и включил пишущую машинку. Грэм услышал тихое электрическое гудение, потом быстрый стук клавиш. На его слух, это не звучало как обычная пишущая машинка, скорее как одна из тех штук, которые объявляют спортивные результаты по телевизору, – как его, телепринтер? Что ж, это вполне уместно: труды Джека в эти дни производились более или менее автоматически. Может быть, на его машинке есть специальный переключатель, как автопилот в самолете; стоит Джеку нажать его, и телепринтер начинает выдавать груды автономного мусора.
– Не обращай на меня внимания! – крикнул Джек, перекрывая шум. – Сиди сколько хочешь.
Грэм оглядел гостиную. Писатель сидел к нему спиной; Грэму была чуть-чуть видна его правая щека и кусочек клочковатой каштановой бороды. Он почти мог различить точку, в которой Джек парковал сигареты своим бесшабашным, но ах каким милым способом. «Вам не кажется, что запахло паленым?» – спрашивал он с совершенно невинным видом, и предмет, на который в этот конкретный вечер было обращено внимание, с наслаждением ржал над шуткой этого странного, рассеянного, саморазрушительного, но несомненно творческого человека. Грэму стало жалко, что он не может рассказать кому-нибудь из них про автомусорный переключатель на пишущей машинке.
– Налей себе еще кофе, когда захочешь! – крикнул ему Джек. – В морозильнике полно всего, если ты думаешь остаться на несколько дней. На запасной кровати чистое белье.
Ну еще бы. Никогда ж не знаешь, когда оно может пригодиться. Хотя Джека вряд ли смутило бы и осквернение брачного ложа.
Неким забавным образом Грэм относился к Джеку с такой же симпатией, как и всегда. Он поставил чашку кофе на пол и тихо встал. Затем медленно подошел к письменному столу. Шум машинки и раздававшиеся время от времени сполохи клавиш заглушали его шаги. Интересно, подумал он, какое предложение печатает сейчас Джек; из сентиментальных соображений он хотел бы, чтобы его удар не пришелся прямо на штамп.
Это был его любимый нож – с черной роговой рукояткой и шестидюймовым лезвием, сужающимся от ширины в дюйм до острия. Вынимая его из кармана, он повернул его боком, чтобы тот легче прошел между ребрами. Грэм преодолел последние несколько футов и потом не то чтобы вонзил лезвие, а просто столкнулся с Джеком, держа нож перед собой. Целил он примерно в середину спины справа. Нож ткнулся во что-то твердое, потом чуть соскочил вниз, потом вдруг погрузился примерно на половину лезвия.
Джек издал странный фальцетовый хрип, и его рука упала на клавиатуру. Раздался стук клавиш, потом десяток литер защемило, и шум прекратился. Грэм взглянул вниз и обнаружил, что порезал кончик указательного пальца. Он вытащил нож, быстро подняв глаза, когда тот оказался снаружи.
Джек дернулся на табуретке, задев машинку левым локтем, отчего несколько дополнительных клавиш присоединилось к спутанному пучку, который все еще пытался добраться до бумаги. Когда бородатое лицо медленно вплыло в поле зрения, Грэм утратил контроль. Он много раз вонзил нож в туловище Джека, в область между сердцем и гениталиями. После нескольких ударов Джек беззвучно скатился с табуретки на ковер, но это Грэма не успокоило. Перехватив нож так, чтобы бить сверху вниз, он продолжал упорно обрабатывать ту же область. Между сердцем и гениталиями, вот чего он хотел. Между сердцем и гениталиями.
Грэм понятия не имел, сколько раз он пырнул Джека. Он остановился, лишь когда нож стал входить свободнее, когда сопротивление – не Джека, но его тела – как будто прекратилось. Он извлек нож последний раз и вытер его о Джеков свитер. Затем положил его плашмя на грудь друга, отправился на кухню и промыл руку. Он нашел пластырь и неловко накрутил его на первую фалангу пальца. После чего вернулся к креслу, сел, перегнулся через подлокотник и взял с пола свою кружку Там оставалась половина, и кофе был еще теплый. Его надо было допить.
