Попытка подрочить, как, видимо, ее надо было уже называть, оказалась не слишком удачной. Очень короткой, очень внезапной, в конце и вовсе панической, чтобы ею можно было осознанно насладиться. Прежде всего его выбили из колеи сами журналы. Он прислонился к туалетному бачку и открыл «Пентхаус». Потом прочитал содержание и обратился к колонке про спиртное. Вполне осмысленно, хотя стиль слегка разухабистый. За этим следовали колонка про автомобили, модная фотосессия и фантастический рассказ про то, что случится с мужчинами, когда роботы не только окажутся лучше своих плотских соперников, но и смогут оплодотворять женщин. Потом он прочитал колонку с письмами и ответы редактора, которые произвели на него самое благоприятное впечатление.
К этому моменту он заметил две вещи: его член, как он теперь решил его называть, начал снова укрепляться по мере чтения письма домохозяйки из Суррея, которая находила радость в ассортименте дилдоподобных объектов, доступных настойчивому искателю самоудовлетворения; а его сперма (сказать что-нибудь вроде «малафья» он пока был не готов) вроде бы совершенно высохла. Взялся за гуж, радостно сказал он себе, и начал снова дрочить, только теперь с бо́льшим вниманием, интересом и удовольствием в начале, в середине и в конце.
– Так-так, пташка моя весенняя. Поэт сказал бы, что это «неожиданно».
– Ты занят, Джек? Я ненадолго.
– Ну, это не самое игривое приветствие, но сойдет.
Джек не слишком тщательно прижался к стене, и Энн слегка задела его, проходя в квартиру. Она быстро вошла в его длинную комнату общего назначения и не колеблясь села. Джек аккуратно закрыл входную дверь и последовал за ней, слегка улыбаясь.
– Кофе?
Энн мотнула головой. Она была так хороша, как Джек даже и не помнил: умная, серьезная красота, где все детали подходят друг к другу.
– Джек, я хочу разобраться с прошлым.
– Боже ты мой. А я думал, будет еще один сеанс семейных консультаций. Тебе сказать, какого партнера я предпочел бы видеть на своем диване?
– Ты очень помог Грэму.
– Ерунда. Насочинял всякого, насколько помню, типа присоветовал ему отправиться за новой шляпой, когда он не в духе. Чуть не признался ему, что у всех мужчин бывают месячные, но не уверен, что он бы это скушал.
– Ну, домой он пришел более уравновешенным. И был благодарен, по-моему.
– Рад стараться.
Джек стоял перед ней, смуглый и приземистый, покачиваясь на пятках. В нем всегда было что-то валлийское, подумала она, хотя валлийцем он не был. Коричневый твидовый костюм со старым кожаным жилетом и синей рубахой; чисто декоративные золотые запонки на воротнике. Энн часто думала, почему Джек именно в таком виде показывает себя миру: он пытается одеваться проще, стремясь к забытой или воображаемой крестьянской простоте, или, изысканнее, стремясь к артистической небрежности? Когда она задавала серьезные вопросы о прошлом Джека, он всегда уходил огородами, и она не возражала. Но на этот раз она пришла обсудить свое собственное прошлое.
– Джек… – медленно произнесла она. – Я решила, что у нас никогда не было никакого романа.
Он хотел рассмеяться, но заметил, с каким серьезным видом она это сказала. Тогда он вынул руки из карманов, резко сдвинул пятки и выдохнул:
– Есть, сэр!
– Разговор зашел вчера вечером. Мы… в общем, Грэм перечислял мне некоторых моих бывших партнеров. Он был слегка пьян. Мы оба были слегка пьяны. Мы в последнее время больше пьем. Потом он заплакал, пил и плакал. Я спросила его, в чем дело, и он назвал имя одного из моих бывших. Просто сказал «Бенни». Потом снова глотнул вина и сказал «Бенни и Джед». Потом снова глотнул и сказал «Бенни и Джед, и Майкл». Это было ужасно.
– Да, не похоже на бурное веселье.
– И с каждым глотком он говорил эти имена, и с каждым разом добавлял еще одно. А потом еще плакал и снова выпивал. – Вспоминая об этом, Энн достала носовой платок. – А потом, через некоторое время, он вдруг добавил твое имя.
– И это было неожиданно?
– Абсолютно. Сначала я подумала, что ты ему сказал, когда он к тебе приходил, но потом решила, что в этом случае он не пришел бы домой в таком хорошем настроении. Поэтому я просто сказала: «Нет, Грэм» – очень твердо.
