Путь наш лежал в «большой дом», так мы называли те поместья, у которых была длинная подъездная аллея, усаженная по бокам рододендронами, портик с рифлеными колоннами, и где двери распахивал важный дворецкий, совершенно позабывший о том, что недавно дружески болтал с вами при других, намного менее серьезных обстоятельствах. В таких домах всегда был огромный холл, где никогда не валялись просто так ни ботинки, ни туфли, ни верхняя одежда. Обитатели подобных домов сидели в комнатах полностью одетые, как будто собирались вот-вот отправиться на какой-то праздник.
Дама, принимавшая нас, была в полном восторге от тети Элизы и очень обходительна со мной. Не прошло и десяти секунд, как они уселись рядышком и погрузились в разговоры о нарядах. Я был предоставлен сам себе. Я сидел на стуле с прямой спинкой, и мне очень хотелось болтать ногами, но я не решался. Некоторое время я просто глазел по сторонам, в комнате было на что посмотреть. Затем меня охватило неизбежное беспокойство, мурашки забегали по ногам. Обе надзирательницы по-прежнему обсуждали наряды, я соскользнул со стула и осторожно обошел комнату, исследуя, изучая и запоминая все, что видел.
Множество необычных, изящных изделий встретилось на моем пути: картины на стенах, разные безделушки, круглые старые часы, табакерки на столиках. Я постарался ощупать и досконально изучить все, до чего сумел дотянуться. Некоторые предметы я даже обнюхивал. Неожиданно я наткнулся на открытую дверь, наполовину спрятанную за складками портьеры. Я оглянулся. Дамы были погружены в беседу, причем говорили обе одновременно. И тогда я проскользнул внутрь.
Комната, в которую я попал, разительно отличалась от предыдущей: стены были плотно уставлены книгами, хотя все они, по большей части, заманчиво мерцали сквозь стеклянные дверцы высоких шкафов. Я жадно читал названия на корешках, и стекло запотевало от моего дыхания, потому что я не решался открыть ни одну дверцу, когда враг был так близко. Неожиданно у окна, на высоком столе, я обнаружил несколько весьма привлекательных книг в великолепном переплете, которые лежали просто так, сами по себе. Я осторожно приоткрыл одну из них, и на меня, как из кувшина с ароматической смесью, пахнуло голубыми, красными яркими красками, веселыми разноцветными картинками! Наконец-то я нашел то, что нужно, день не пропадет зря. Я приложил ухо к двери, через которую вошел. Булькал и журчал вечный, неиссякаемый поток тем о нарядах, я все еще был в безопасности. С некоторым трудом, так как она была очень толстой и большой, я стащил книгу со стола и распластался вместе с ней на коврике у камина – единственное подходящее место для чтения книг такого рода.
В доме были просто великолепные каминные коврики: мягкие, широкие с толстым слоем ворса, в который оказалось весьма приятно погружать колени. Сперва у меня не получалось раскрыть книгу полностью: слишком плотные страницы упрямо топорщились кверху. Но, к счастью, у камина стояло ведерко для угля, и оказалось не сложно отыскать в нем плоский кусочек и придавить, наконец, строптивиц. Все в этом доме было устроено довольно удобно. Неплохой домишко, как оказалось!
По краям страниц шла яркая кайма с переплетающимся ромбовидным узором, по которому вверх и вниз карабкались странные человечки. Однако, я решил сосредоточиться на тексте посередине, мне хотелось понять, о чем книга. Конечно, я не собирался тратить время на чтение, мне просто нужна была разгадка, вывеска, указатель. К моему ужасу и отвращению передо мной лежал текст на каком-то глупом иностранном языке! Испорченность некоторых просто приводит в отчаяние и заставляет сомневаться во вменяемости всего человеческого рода. Но иллюстрации остаются иллюстрациями даже в иностранной книге: они никогда не лгут и не несут в себе двусмысленности. Что до сюжета, то его можно придумать самостоятельно.
Я внимательно рассматривал страницу, сдвинув немного в сторону кусочек угля, и по мере того, как рисунок, освобождаясь от смешения цветов, раскрывался навстречу моему восхищенному взгляду, я все больше узнавал его. Сначала меня охватило теплое чувство, как будто я видел перед собой, что-то родное, а потом вместе с блаженной уверенностью появилась сильная потребность обхватить себя обеими руками, чтобы подавить крик восторга, рвавшийся наружу. Это был мой городок!
