– Тогда я напишу свое Письмо Смерти, – парировала Селина, решив отомстить брату тем же, – и не оставлю тебе ничегошеньки!
И она отправилась за карандашом.
Буря, разыгравшаяся в доме, отвлекла меня от непогоды на улице, но золотистый солнечный свет за окном, подобный оттенок я не сумел бы отыскать ни в одной коробке с красками, говорил о том, что дождь давно кончился. Предоставив Селине и Гарольду самостоятельно решать животрепещущий вопрос наследства, я выскользнул из комнаты на свежий воздух. Мне хотелось подобрать болтавшиеся концы новой дружбы, возникшей этим утром, и закрепить их крепким узлом. В блестящем ликовании солнца, среди влажных теплых ароматов и буйной растительности, во вдохновляющем прикосновении промытого дождем воздуха воображаемые дворцы и парки расцвели с новой силой, словно обрели плоть и кровь. Я мчался на свидание и вновь мысленно водил новую подругу по коридорам любимого дворца, о котором так опрометчиво рассказал ей. Поразмыслив, я понял, что из этой затеи ничего не получится. Я совершил ошибку. Тот дворец, который я показал девочке, не подходил ей, она не могла в нем блистать. Но у меня были другие дворцы, множество дворцов. Теперь, когда я знал ее вкусы, мне будет не трудно подобрать для нее что-нибудь подходящее.
Например, у меня был арабский дворец. Я редко посещал его, только когда Восток внезапно завладевал моим сердцем. Там были чудесные шелковые портьеры, фонтаны с розовой водой, шатры и минареты. Сотни молчаливых хорошо обученных рабов заполняли лестницы и аллеи дворцового парка, они были готовы носить вещи за хозяйкой хоть целый день, если она пожелает. Мои же славные солдаты будут избавлены от подобного унижения. Кроме того там часто устраивались шествия по базару с верблюдами, слонами и паланкинами. Да, ей больше подойдет восточный дворец, этой властной юной деве, ее нужно отвести туда как можно скорее.
Я добежал до забора и взобрался на него, чтобы разглядеть за ним родственную душу, с которой подружился сегодня утром. Я недолго искал ее. Она стояла ко мне спиной и – никогда не знаешь, что ждет тебя впереди – разговаривала с мальчиком.
В этом не было ничего особенного и, Бог свидетель, я никогда не был ревнивцем, но перед ней стоял сын священника из соседней деревни, рыжий и совершенно ничем не выдающийся парень. Единственное в чем он преуспел, это в разведении хорьков, и именно с помощью хорька он бесчестно вытеснил меня. Девочка с интересом разглядывала зверька, которого он держал в руках. С некоторым беспокойством я окликнул ее: «Привет!» Ответа не последовало. Я снова крикнул: «Привет!» хотя уже понял, что проиграл. Она ответила лишь жестами, но весьма красноречивыми. Раздраженно взмахнула головой, дернула левым плечом и брыкнула левой ногой – и все это одновременно. Слова были излишни, а рыжий мальчишка даже не соизволил взглянуть в мою сторону. И правда, зачем? Я спрыгнул с забора и побрел домой по скучной дороге.
Единственное, что мне оставалось – вернуться в свой дворец и предаться там удовольствиям в одиночестве. Не прошло и двух минут, как я вновь пробрался туда. Я мог утешаться тем, что никто больше не указывал мне, что делать. Никаких женских капризов и странных запретов. Я греб в свое удовольствие, поднимал паруса и отталкивался шестом от дна. В Шоколадной комнате я грыз и хрустел твердым шоколадом, с презрением вспоминая тех, кто предпочитает мягкий. Я перемешал и выпил неисчислимое количество шипучки, и мне было наплевать, как ее следует пить на самом деле. И, наконец, не спеша прогулявшись по парку, я приказал своим солдатам промаршировать по террасе и выстрелить разом из всех пушек.
Мне кажется, взрослые должны быть осторожней. Для них нет ничего проще дать слово, а потом не сдержать его. Все удовольствия им кажутся взаимозаменяемыми. Жизнь лежит у их ног разноцветным каучуковым мячиком, и они пинают его то так, то этак, а он меняет цвет от синего к желтому или зеленому, но остается при этом ярким и блестящим. Так происходит почти каждый день. С шутками и смехом планы меняются, и тот, кто только что плакал от жестокого разочарования, уже радуется новому удовольствию, которое вот-вот свершится. Но все же с теми, над кем они властвуют, чей глобус жизни крутят, не задумываясь, с теми, кто спешит выстроить Альгамбру
