Дневник - страница 49
* Какая картина для художника: на морском дне — кладбище затонувших кораблей.
13 декабря. Не могу больше перечитывать своих книг, потому что чувствую, что буду еще вычеркивать и вычеркивать.
* Дерево раскрывает свои ветви, оно все в крыльях — сверху донизу.
* Тем, которые мне говорят: «Напишите роман», — я отвечаю, что не пишу романов. То, что я создаю, я предлагаю вам в своих книгах. Это годовой урожай, ваше дело сказать, хорош он или плох, но только не говорите, что вы предпочли бы нечто другое.
* У нас не одинаковые мысли, у нас мысли одного цвета.
* Ну и хорош этот бог: открыл нам такие пространства, а крыльев не дал!
* От птичьих лапок остаются на снегу веточки сирени.
16 декабря. Моя нравственность мне столь же необходима, как и мой скелет.
* По одному знаку Сары Бернар я пойду с ней на край света, вместе с моей женой…
* Руссо. Читая его, я дремлю и мне хочется уничтожить в своих книгах то, что в нем наводит на меня дремоту.
17 декабря. Утро такое серое, что птицы снова устраиваются на ночлег.
19 декабря. Крепкий сон — как бы репетиция смерти.
22 декабря. А я-то считал, что изобрел специально для своего «Паразита» прерывистый диалог, и вот обнаруживаю его в книгах мадам де Сегюр.
25 декабря. Стонать надо, но ритмически.
27 декабря. Если ты потерял целый день, скажи об этом вслух, и он уже не будет потерянным.
28 декабря. Люди, которые во всеуслышание заявляют, что они пресыщены, ничего не испытали: способность восприятия не изнашивается.
* На земле нет рая. Разве что кусочки его, разбросанные по свету.
* Дабы облегчить труд читателя, я готов отныне в каждой моей фразе подчеркивать самые важные слова.
30 декабря. Предвестники зимы. Все эти листья, которые каждый вечер сгребают граблями. «А на следующий день все приходится начинать сызнова», — сердито говорит садовник. Деревянный петух на колокольне упрямо глядит на север. Погода такая скверная, что нельзя копать картофель.
Сегодня уже стоят голыми те деревни, которые вчера прятались за несколькими жалкими листочками. Один опавший лист открывает весь горизонт.
* — Вы сломали свою палку о его голову.
— Ну, уж вы скажете! У меня в палку вставлен металлический прут.
* Он проделал всю кампанию семидесятого года в качестве поставщика.
* Он дожил бы до ста лет, как и все те, кто умирает в двадцать.
* Упал так несчастливо, что колесо фортуны проехалось по его хребту.
* Живописцы могут, по крайней мере, всегда сослаться на неудачное освещение.
* Я натуралист потому, что люблю натуру, природу; но ведь небеса тоже природа.
* Построить голубятню вокруг голубя.
* Книги исчезли так загадочно, как будто сам автор, считая нас недостойными читать его произведения, отобрал их у нас обратно.
* Жирная добродушная женщина, которая жирно целуется, точно наклеивает почтовые марки.
* Гроза: мы все счастливо избежали ее. Но нет, не все. Трех ласточек загнало ветром и дождем в каминную трубу. И вот они изжарились. Три ласточки, три живых существа, трижды я.
* — Верно, Филипп, вы питаетесь не так хорошо, как я, но подумайте, если бы вам пришлось переваривать все, что перевариваю я.
* Стены провинциальных домов сочатся злобой.
* Подлинное небо то, которое мы видим отраженным в воде.
Жюль Ренар
* Воинский сбор. Сент-Бенен д’Ази. Новые названия улиц, местные жители так их и не читают. У меня отбирают мою подушку. Скука, скука… я согласился бы даже читать статьи Клемансо, Жана Лоррена. Вымокшие, изнуренные солдаты, вместо того чтобы спать на своей соломе, имеют еще мужество гулять по улицам до вечера.
Шатийонан-Базуа. В замке, в комнате для прислуги… Какой-то крестьянин сказал мне: «На вид вы очень старый». И удивился, что у меня нет нашивок за первый срок службы. Сегодня утром меня привлек огонь, ярко пылавший на ферме. Хозяйка с великолепными глазами и пышным бюстом дала мне чашку кофе и супу в оловянной миске, из каких едят батраки. Впрочем, это понятно, сейчас мне и положено быть с ними. Все они со мной вступают в беседу. Им запрещено разговаривать только с офицерами. Так как из моего окошка видны чудесные деревья, я нахожу всех очень милыми. И без конца благодарю.
