Хорошо!.. Дальний поезд.
И голос голубки, — будто хозяйка выскребает деревянной ложкой из кастрюли остатки крема или, вернее, будто кто-то беспрерывно открывает и закрывает дверь, чтобы испробовать дверные петли.
И вот подала голос курица, будто ей удалось короткими ударами по наковальне выступать наконец яйцо.
И муха, жужжа, пролетает, как будто звенит железная проволока.
И три первых медленных удара колокола, за ними вторые три, а за ними перезвон, — веселый и легкий.
И голос уток — будто подпрыгивают на замерзшем ручейке камешки.
Но люди еще не сказали ни слова.
Первое, что они скажут: «Закрой окно и ложись досыпать!»
2 июля. По ночам нам гораздо страшнее, чем детям.
3 июля. Чтобы преуспеть в жизни, надо разбавлять свое вино водой до тех пор, пока вина совсем не останется.
4 июля. Он сохранял невозмутимость, которая пристала лишь великой нации.
* Посоветовал ему читать каждый день хронику происшествий, дабы ценить свое благополучие.
* Прочтите мне что-нибудь покороче, чтобы я не опоздал на поезд.
* Его душа то и дело трещит. Она ему не впору, как узкие перчатки.
6 июля. «Попугай, — сказал Вебер, — это птица, нарисованная ребенком».
9 июля. Лучший интервьюер тот, кто пишет, что у меня орлиный взгляд и грива, как у льва.
10 июля. Когда она поняла, что никогда не увидит господа бога, она начала рыдать, как будто потеряла близкое существо.
* Она сказала: «Как? Что? Вы хотите со мной переспать? Пожалуйста! С тех пор как у меня на глазах умер мой бедный брат, я никому ни в чем не отказываю».
* Я напишу книгу, которая удивит моих друзей. Я не собираюсь ставить себя выше всех прочих, как Гонкур. Не могу говорить о себе плохо в расчете на прощение людей, как Руссо. Я только попытаюсь видеть ясно, осветить себя внутри для других и для себя самого. Мне тридцать лет. Как я жил до сих пор? И что я буду делать дальше? Буду жить, как живется? Попытаюсь стать полезным?
Думаю, что если ко мне приглядеться, то забыть меня уже нельзя. Я сам дивлюсь своему тщеславию, когда очередной его приступ уже кончился. Если Париж решит увенчать меня на официальном торжестве лаврами, как некогда увенчали Петрарку, я не удивлюсь и сумею оправдать такую награду.
Мне хотелось бы зарабатывать много денег ради удовольствия вынуть из кармана, как носовой платок, и высыпать на стол целую кучу золота и скомканных кредиток и сказать: «Возьмите сколько нужно!» То я требую полной справедливости и, расщедрившись, подаю бедным два су, то я решаю бороться за своих бедняков.
Мои страхи. Как повел бы я себя на дуэли? Отвечать на письма: сначала мне хочется послать всех к черту, потом я пеняю на себя за то, что огорчил их. И к чему создавать себе врагов? Они увидят, что я умею написать как надо.
11 июля. Как ведет себя птица во время бури? Она не цепляется за ветку; она следует за бурей.
12 июля. Вот что выводит из себя:
— Смотри-ка, нам с тобой одновременно пришла в голову одна и та же мысль. Когда-то я уже написал нечто подобное.
* Его башня из слоновой кости: задняя комната при лавчонке.
* Упорно скалывать лед, который образуется в мозгу. Всячески препятствовать обледенению.
17 июля. Воображения у меня ни на грош. Я не способен выдумать даже подписи под лубочной картинкой.
22 июля. Жюль Ренар — это карманный Мопассан.
23 июля. С мизинец чистой воды в наперстке из хрусталя.
* Время от времени выбираться прочь из своих писаний, влезать повыше, чтобы вдохнуть чистого воздуха и окинуть взором то, что внизу.
* Мозг у меня как свежий орех, и я жду, когда ударом молотка разобьют его скорлупу…
* По словам Мориса Швоба, в Нанте нельзя издавать утреннюю газету потому, что там слишком узкие тротуары и жители Нанта не смогут ее читать на ходу, отправляясь по делам.
25 июля. Все-таки я выиграл шесть лет счастья со времени моей женитьбы в 1888 году.
26 июля. Байи и Фантек не хотят, чтобы им покупали одинаковые игрушки, а то они не смогут завидовать друг другу и подымать спор и крики.
* Когда страница дается мне с трудом, я верю, что она написана хорошо…
Я не мог удержаться и сказал газетчице:
— Это моя книжка, вон та, — маленькая.
