Кто мог их удержать. Едва бросив якорь, они как безумные стали выпрыгивать на сушу, словно и корабли, и море, и воздух были охвачены огнем. И жгли им ступни и лицо. Они падали на землю, раскинув руки, прижимая ее к груди, и целовали родину, словно вновь увидели ее после долгих лет, проведенных на чужбине! Свою родину, где были погребены кости их предков и которую освящали, веками ступая по ней, бесплотные ноги их национальных героев и богов! И все это принадлежало им! Как будто эти земли были воскрешены их потом, как будто их руки покрылись мозолями, обрабатывая их. Все вокруг взирало на них любящими глазами и приветствовало слезами: земля, камни, вода и небо, корни и цветы, каждая пташка, каждый червяк.
Это тоже лирика, Ваше Величество!
Сбросив наземь оружие, чтобы легче было бежать, они кинулись, словно укушенные оводом, захватывать участки получше, крича: «Мое!» И вбивали шесты с табличками: «Фрасей Кефаллинит», «Неарх Демицанит», «Клеант Кулуриот» — тысячи шестов, тысячи имен, тысячи волков. Они гонялись за запыхавшимися табунами женщин и кобылиц (невелика разница!), ищущих спасения в горах. А поймав, связывали и тащили к себе домой.
И тогда произошло то самое, неожиданное, но всегда прекрасное. Таща и грабя, они передрались между собою, и началась междоусобица. Воин убивал воина, военачальник — военачальника, а царь — всех. Даже под покровом ночи, успокаивающей страдания и смягчающей страсти, раздавался стук мечей и слышались последние вздохи умирающих.
На другой день рано утром один старый моряк, отправившийся под Трою вместе с другими с отчаяния, вскочил на коня и поскакал по полю, крича:
«Безумцы! Стране этой нет конца. Вы же видите. Это не Сикинос — с ладонь! По ту сторону гор она еще богаче, еще прекраснее. Попав туда, вы бросите это и возьмете то. Но вам ничего не удастся удержать, и у вас ничего не останется, если сначала не захватить крепость. Только тогда станут действительно вашими и эти земли, что вы видите, и еще многие, которых вы не видите».
— Мудрый старик!
— Конечно! Только в Поэме я сделал его царем. Говорю, что это был Нестор. Но у Нестора для этого не было времени. Как первостатейный вор, он ударился в грабеж, и его нигде не могли обнаружить.
Тем не менее слова старого моряка возымели действие. Все успокоились. И раскаялись. И стали оплакивать невинно убиенных.
Трупы снесли на берег, сложили в кучу и сожгли. Затем собрали пепел и похоронили в братской могиле. С музыкой, знаменами и речами. А над могилой водрузили высокий мраморный обелиск с надписью: «Первым героическим жертвам священной войны». Разбив затем палатки и усевшись на солнце, они стали начищать пояса, шлемы и башмаки (у кого были башмаки!). Точить мечи и копья и собирать камни для войны.
Совет царей составил и направил в крепость Трои и в окрестные села следующее послание:
«Народы Азии, известные своим процветанием и мудростью. Мы пришли не завоевывать вашу землю, а освобождать ее. Мы знаем, что вы — тоже эллины и наши братья. Ваш родоначальник — Тевкр, великан с Псилорита, в шароварах, с кушаком и черным платком на голове. У нас с вами одни и те же боги и один и тот же язык. Однако в течение веков вы постепенно забыли свое благородное происхождение. Мы пришли, чтобы снова сделать вас эллинами. Из рабов и пасынков Приама мы превратим вас в свободных и подлинных детей Девкалиона. Чтобы вырвать вас из когтей злой мачехи Трои и бросить в горячие объятия вашей настоящей матери (Богоматери!) Эллады!
Ваш царь и клика ваших архонтов — чужеземцы. Помогите нам прогнать их. Из вашего имущества мы не тронем и ломаной стрелы; а все богатство ваших тиранов мы отнимем, чтобы раздать его вам. Благодаря нам вы станете хозяевами в собственном доме. В противном же случае мы накажем и вас.
Агамемнон Первый Божией милостью царь эллинов»
Приам струсил. И послал гонцов сказать, что хочет с эллинами дружбы и любви, а не войны и ненависти; и что он отдает обратно Елену и ее сокровища в двойном размере! Но Менелай ответил: пусть оставит Елену себе, а эллинам отдаст пятьдесят своих дочерей и пятьдесят невесток. Пусть даст каждому воину по унции золота и передаст нам навсегда Сигей для гарантии, что больше не будет разбойничать.
