– Что ты хочешь этим сказать? – Голос у Лолы дрогнул.
– Я хочу сказать, что ты должна поступить в театр на Фонтанке. Причем как можно скорее. – Произнеся эти слова, Леня заметил грозный блеск в глазах Лолы и на всякий случай отошел подальше.
– Что?! – Лола повернулась к своему напарнику. На ее щеках выступили красные пятна.
Леня ничего не успел ответить, потому что за спиной его раздался грохот.
Коробка из-под торта «Невские просторы» свалилась со столика.
То есть, конечно, она свалилась не сама, ей помогли.
Пу И, заметив коробку, вскарабкался на столик и попытался в нее залезть. Однако это у него не получилось, и он вместе с коробкой свалился на пол. Крышка с коробки слетела, обе игрушечные собаки вывалились, от сотрясения включились и принялись визгливо тявкать и махать короткими лапами.
Пу И воспринял это как личное оскорбление и вызов.
Он набросился на одну из игрушечных собак, повалил ее на бок, встал на нее лапами и оглядел прихожую с гордым видом победителя. С таким приблизительно видом оглядывает саванну лев, встав лапами на только что поверженную антилопу. Но в это время вторая собака, которая медленно двигалась вперед, наткнулась на Ленин ботинок, перекувырнулась и при этом ударила Пу И всеми четырьмя лапами.
Песик испуганно отскочил назад и обиженно взлаял. Казалось, он хочет сказать: «Нечестно! Двое на одного! Мы так не договаривались!»
Лола, забыв обо всем на свете, кинулась к своему любимцу, подхватила его на руки и прижала к груди со словами:
– Пуишечка, детка, ничего не бойся! Мамочка с тобой, мамочка не даст тебя в обиду этим противным собакам! – Затем она повернулась к Маркизу и возмущенно проговорила: – Видишь, до чего ты довел ребенка? У него будет нервный срыв! У него на нервной почве выпадет шерстка! Ты же знаешь, какой он ранимый и чувствительный!
Пу И, почувствовав себя в полной безопасности, смотрел сверху на своих игрушечных врагов и облаивал их самым оскорбительным образом.
– Лолка, перестань валять дурака! – прикрикнул Маркиз на свою боевую подругу. – И не делай вид, что не слышала моих слов!
– Твоих слов? – Лола удивленно заморгала. – Каких еще слов?
– Я сказал, что тебе придется вернуться в театр.
В прихожей на какое-то время наступила тишина.
Даже игрушечные собаки внезапно перестали лаять, как будто в них одновременно кончился завод. Точнее, одновременно разрядились батарейки.
– Я не ослышалась?! – проговорила Лола напряженным, звенящим голосом.
Леня ничего не ответил. Он правильно рассудил, что в такой момент любой его ответ будет только поводом для очередного взрыва и самое безопасное – промолчать.
– Ты хочешь, чтобы я вернулась в театр?! – отчеканила Лола и бережно пересадила Пу И на табуретку, чтобы освободить руки. Как только они оказались свободны, она воздела их к потолку в трагическом жесте, потом заломила движением, полным невыносимой скорби, потом закрыла ими лицо, как будто не в силах была видеть грязь и тщету окружающего жестокого мира.
Поскольку Маркиз по-прежнему молчал, не подавая ей повода для следующей реплики, Лоле пришлось обходиться своими собственными силами.
– Ты увел меня из театра, когда я была в зените славы! Ты сломал мою карьеру, отнял у меня аплодисменты зрителей, восторги поклонников, цветы, ценные подарки, радость творчества, наконец… ты отнял у меня то, что составляло смысл моей жизни!
На этот раз Леня не удержался и необдуманно ответил Лоле, поддавшись на провокацию:
– Аплодисменты зрителей – это, конечно, хорошо, но зрителей-то было всего ничего… На сколько мест был зал в твоем театре? На пятьдесят, если я не ошибаюсь?
– На восемьдесят! – возмущенно перебила его Лола. – Но важно не количество, важен принцип! Один раз меня вызывали на поклоны целых семь раз!..
– Ну да, когда ты пригласила на премьеру ползала знакомых. А уж насчет ценных подарков – это ты вообще загнула! Если, конечно, считать ценным подарком рисунок, который тебе подарил шестилетний сын уборщицы после детского утренника и который до сих пор висит на почетном месте в твоей комнате…
– И нечего язвить! Если хочешь знать, этот рисунок для меня дороже любых бриллиантов! – воскликнула Лола с пафосом. – Потому что это подарок, сделанный от чистого сердца! Вообще дети – это самые искренние, самые восторженные, самые тонкие зрители! Они еще не испорчены жизнью, не отравлены ядом массовой культуры, они, как никто другой, понимают искусство…
