Однако ни найти вора, ни наказать его высокие стороны так и не смогли. Бероев вскоре погиб при подписании очередного бизнес-плана, Залесский потерял бизнес и уехал от неприятностей в дальние страны, так что теперь то громкое дело было уже, можно сказать, закрыто за давностью лет.
И вот теперь Леня с удивлением узнал от Ивана Игнатьевича, что автором и исполнителем этой головокружительной операции был тот самый Скорпион, с которым его случайно свела судьба. Он вспомнил таинственную «старуху», с которой столкнулся ночью на галерее, вспомнил, с какой ловкостью «старуха» от него ушла, и всякие сомнения пропали: да, это был, несомненно, тот самый человек!
– Ловкий парень! – проговорил Маркиз с явной завистью.
– Да, ловкий! – согласился с ним Иван Игнатьевич, и Леня по его тону и по выражению лица понял, что старик тоже завидует ловкости и удачливости коллеги. – Ловкий и опасный! – добавил старик после небольшой паузы. – Вообще-то он избегал мокрых дел, но когда, году в девяносто пятом, трое иногородних отморозков убили и ограбили его напарника, он по очереди убил всех троих. Причем убил очень необычным оружием. Тех отморозков нашли мертвыми, с воткнутым в шею шипом скорпиона. После того случая он и получил свою кличку…
Леня вспомнил ночной сад, залитый лунным светом, и сидящего на скамье мертвеца. У того тоже в шее был небольшой шип. Так вот что это был за шип!
– Ну и ну… – протянул он, – вот так оружие…
– Каждый обходится как умеет, – сказал Иван Игнатьевич, и непонятно было, одобряет ли он только способ или вообще жестокие убийства.
– Может, вспомните, велика ли была у этого Скорпиона банда? – осторожно спросил Леня.
– Человек пять, не больше, – подумав, сообщил Иван Игнатьевич, – они не силой брали, а ловкостью. То есть это сам Скорпион, а парни у него вымуштрованы были, слушались одного взгляда.
Леня вспомнил слова китайца, делавшего татуировки. Тот говорил, что вначале он сделал тату четверым, а потом пятому, увидев только его руку.
Стало быть, одного убили еще давно, как утверждает Иван Игнатьевич, двух других – Родимое Пятно на заправке и Алика из химчистки – Маркиз видел уже покойниками, остается еще один. И сам Скорпион. То есть всего двое. И не двое вовсе, потому что Скорпион один стоит десяти.
«Оставим пока в покое старуху с ее дневниками, – думал Леня, внимательно следя за дорогой, – а также не станем ломать себе голову, для чего Скорпиону нужны эти две старые тетрадки. Уж наверное, очень нужны, если он пришил того типа на скамейке в Педагогическим садике. А я просто горю желанием познакомиться с этим Скорпионом поближе. Какая это, должно быть, интересная личность!»
Маркиз усмехнулся одним уголком губ. Он был очень и очень зол и дал себе страшное слово расследовать всю эту историю и помешать Скорпиону добиться своих неизвестных пока Маркизу целей. И подобраться к опасному типу можно попробовать через скорпионов. Вот именно, если он использует шипы скорпионов, то должен же он их откуда-то брать! Вряд ли у него здесь своя скорпионья ферма, скорее всего скорпионов ему доставляют. А это уже след…
Леня приехал в одно из красивейших мест нашего города – на стрелку Васильевского острова. Здесь в удивительной гармонии с берегами Невы располагаются знаменитые Ростральные колонны, исторические здания Биржи и Кунсткамеры, Двенадцати Коллегий и Академии наук. Здесь же, рядом с Кунсткамерой, находятся Зоологический институт и Зоологический музей.
Этот музей Леня любил с самого детства, когда бабушка приводила его сюда по выходным. Он мог часами рассматривать расставленные в живописных позах чучела животных и птиц, бабушка же могла спокойно посидеть в зале, радуясь, что слишком энергичный внук занят созерцанием и не выдумывает никакой каверзы.
Белые медведи поражали его своими размерами, а от взгляда полярного волка у маленького Лени мурашки бежали по коже…
Именно сюда, в этот музей, и направился он теперь, пристроив машину в переулке за Кунсткамерой.
Леня прошел через огромный зал, где вольготно располагался скелет кита, испытывая ностальгические чувства, миновал залы хищников и травоядных животных, на секунду задержался возле витрины, изображавшей гнездо аистов на крытой соломой крыше, и возле другой, где целая семья бобров трудилась над плотиной. Все было по-прежнему – огромный варан ел свою добычу, компания королевских пингвинов сбилась в кучу – ни дать ни взять оркестранты, залетевшие по ошибке вместо Лос-Анджелеса в Архангельск и теперь в тоске оглядывающиеся в чужом аэропорту – без своих инструментов, без денег и даже без теплой одежды.
