— Будьте понежнее с Ипполитом, — посоветовала госпожа Анаис девушкам, не глядя ни одной из них в глаза.
— Можете быть спокойны, — занервничала Шарлотта. — А я-то думала, что от него уже избавились.
Госпожа Анаис пожала плечами и вздохнула:
— Это человек с причудами. Может быть, мы никогда больше его не увидим, а может, он останется здесь на всю неделю. Словом, будьте с ним любезны, и вы не пожалеете.
В коридоре Северина поинтересовалась:
— Кто он?
— Никто не знает, — прошептала Матильда.
— Богатый?
— Скажешь тоже! — воскликнула Шарлотта. — Он никогда не платит.
— Так в чем же дело?
— Все за него улаживает госпожа Анаис. Мы сначала думали, что он был ее любовником, оказалось, что нет. Полагаю, он хаживал к ней когда-то и с тех пор она у него в руках. Хорошо еще, что он бывает нечасто. Два визита за полтора года. Иначе ноги бы моей здесь не было.
— И моей тоже, — сказала Матильда.
Они подошли к двери большой комнаты и остановились в нерешительности. Северина продолжала расспросы:
— Он пылкий? Грубый?
— Этого не скажешь, верно ведь, Матильда? Скорее спокойный и даже не злой. Трудно объяснить почему, но он нагоняет страх.
Северине понадобилось несколько секунд, чтобы разделить мнение подруг. Ипполит оказался верзилой, он был гораздо плотнее, шире в плечах и выше других мужчин. Ничего специфического в его лице вроде бы и не было: жирное, толстое, оно просто выглядело необычно широким. А может быть, причина крылась в сильном контрасте между величественной неподвижностью и дикой животной сущностью, которая заклинивала его челюсти, похожие на капкан для хищных зверей, и превращала его кулаки в две булавы из костей и мяса? Или в особой манере скручивать и заклеивать языком сигарету? Или, наконец, в крошечной золотой сережке, которую он носил в правом ухе? Ответить на эти вопросы Северине было бы столь же трудно, как и Шарлотте, но в жилы ее медленно проникал страх. Как зачарованная смотрела она и не могла оторвать взгляда от этого загорелого, огромного, идолоподобного мужчины.
Взгляд его был устремлен куда-то в ему одному известную точку, явно находящуюся за пределами комнаты. Ипполит заметил замешательство и страх трех женщин. Не соблаговолив что-либо сказать по этому поводу, он только лениво произнес с оттенком глубочайшего пренебрежения:
— Как поживаете, детки?
После чего замолчал. Было заметно, что он не очень любит разговаривать и что молчание — непереносимая стоячая вода для большинства людей — вовсе не смущает его. Зато у Шарлотты появилась потребность нарушить его.
— А вы, господин Ипполит? — спросила она с наигранной веселостью. — Вы ведь не показывались у нас уже несколько месяцев.
В ответ он не проронил ни слова, только глубоко затянулся сигаретой.
— Разденьтесь, а то тут жарко, — предложила Матильда, которой тоже было не по себе от долгого молчания Ипполита.
Ипполит жестом приказал ей подойти, и она помогла ему снять пиджак. Под сорочкой из тончайшего шелка обозначились мышцы рук, плеч и груди. Тугие, как сталь, они предназначались для неведомого тяжелого труда.
— Я вам кое-кого привел, — объявил Ипполит. — Это мой друг.
Интонация, с какой он произнес последнее слово, заметно отличалась от его обычного, высокомерно-небрежного тона. Весомое и звучное, оно, казалось, было единственным из всего словарного запаса человечества, которому Ипполит придавал какое-либо значение.
Северина повернула голову в сторону молодого человека, сидевшего немного поодаль от Ипполита, как бы в его тени. Она сразу заметила, что его глубоко посаженные, ярко блестевшие глаза прикованы к ней, но ее внимание вновь привлек Ипполит, который сказал:
— У нас мало времени. Шампанским я вас угощу в другой раз. Новенькая, ну-ка подойди сюда.
Северина направилась к Ипполиту, но была остановлена неожиданно теплым, протяжным голосом молодого человека.
— Оставь ее мне, — проговорил он.
Шарлотта с Матильдой нервно зашевелились: им казалось совершенно немыслимым, что кто-то осмелился встать на пути Ипполита. Но тот усмехнулся с грубоватой мягкостью, положил свою чудовищную лапу на хрупкое плечо компаньона и сказал:
