– Я поеду в Лондон, – объяснил он и потер глаза.
– Ну хорошо! Одна чашка черного кофе, а потом вы уйдете, потому что я очень устала, а завтра мне рано вставать.
– Почему? Завтра ведь выходной.
– Объясните это пятилетнему ребенку. – Она вскипятила чайник и налила им кофе, а затем села напротив него.
– Где ваш бывший муж? – спросил он как бы невзначай.
– Почему вы не женаты? – спросила она, решив, что если он считает себя вправе задавать неделикатные вопросы, то и она может.
– Однажды я был близок к этому, – признался он, улыбаясь, как будто разгадав ее намерение, – но вовремя понял нашу несовместимость.
– А в чем было дело? – заинтересовалась против своей воли Софи.
– Для нее ее карьера была важнее, чем я. И она не хотела иметь детей.
– А вы хотите иметь детей?
– Почему вас это удивляет? Большинство людей хотят иметь детей. Это как будто часть тебя не умирает, так, по-моему, говорится.
– Алан…
– Не хотел детей?
– Живет в Нью-Йорке, – сказала Софи, смущенная признанием, которое она чуть было не сделала. На самом деле Алан не хотел детей. Он не любил их. В его глазах ее беременность была ошибкой, и он так ее и не простил. Хотя, как она поняла позже, не это разрушило их брак. – Он уехал туда сразу после развода.
– Значит, ваша дочь никогда его не видела? Софи допила кофе и встала.
– Нет, – произнесла она решительно. Грегори последовал за ней к входной двери и, не торопясь, надел пальто.
– А что вы будете делать на Рождество? Софи вздохнула с облегчением, когда поняла, что он не собирается больше лезть в ее жизнь.
– Всего понемногу, – неопределенно ответила Софи. – Я думаю устроить праздник для Джейд. А вы?
– О, всего понемногу, – передразнил ее Грегори. Он стоял спиной к двери и смотрел на женщину. – Собираюсь переезжать.
– Вы уже решили, когда? – поинтересовалась Софи, думая о том, что его переезд будет означать для нее лично. Будет ли она чаще его видеть? Эта мысль взволновала и обрадовала ее, но радость она поспешила проигнорировать.
– В начале года. – Он молча смотрел на нее, засунув руки в карманы. – Хотела позвать соседей на новоселье. Вы придете?
– Не думаю, – произнесла она резко.
– Почему?
– Не люблю вечеринки. Но спасибо за приглашение.
– Вы никогда не говорите не правду, хотя бы из вежливости?
– А зачем? Ложь и обман могут завести в тупик. – Правда была в том, что она всегда терпеть не могла шумные сборища. Ей было комфортно в небольшой компании хорошо знакомых людей. Если бы она с самого начала призналась в этом Алану, вместо того чтобы покорно выполнять его желания, он бы сразу заскучал с ней и до брака дело вряд ли дошло бы. А теперь Софи за свою маленькую ложь расплачивается недоверием ко всему мужскому полу.
– Все ясно! – Он открыл дверь и вышел. – Еще увидимся!
– Несомненно, – ответила она, глядя, как Грегори идет по тропинке к машине. Затем Софи тихо прикрыла дверь и долго стояла, задумавшись.
Что ж, по крайней мере, она все сразу объяснила. Объяснила, что она затворница, которой нравится ее затворничество. Ну почему тогда их прощание оставило такой горький привкус, почему ей кажется, что их разговор окончился на печальной ноте? И почему ее это беспокоит? Она была не просто резкой – грубой, что ей вообще не свойственно. Она ценила свою независимость, но не была изгоем, каким себя представила. Она могла улыбаться, смеяться, наслаждаться обществом других людей, не завидуя их образу жизни. Так как же она могла оставить у Грегори Уоллеса такое ужасное впечатление о себе?..
Рождество приближалось. Елка стояла на своем месте, под ней уже были разложены подарки. Софи почти желала увидеть где-нибудь Грегори. В глубине души она хотела доказать ему, что может быть хорошей, интересной. В канун Рождества Софи даже почувствовала легкую депрессию, хотя повторяла себе, что ей меньше всего нужно производить впечатление на Грегори Уоллеса. Ее разум призывал держаться подальше от этого человека, а разум не мог ошибаться.
В Рождество, после волнующих моментов распаковывания и рассматривания подарков, Софи в кухне у родителей Кэтрин помогала мыть посуду. Она не смогла удержаться и не спросить про Грегори.
