– Я не боюсь, что тебе набьют баки, – шепнула Лора. – Ты сам кого хошь исколотишь. Я боюсь, тебя убьют…
– Типун тебе на язык! Я, как праведный Иов, проживу век и умру, насыщенный днями. В твоих объятиях…
– Кот, давай уедем! Столько денег есть, ничего не держит – поехали? А?
Я отрицательно помотал головой:
– Не могу. Вообще-то мы уедем. Обязательно! Только не сейчас… В рай на Кипре грехи не пускают. Подожди, яблочко мое Теслимовка. С долгами рассчитаюсь, и уедем…
– Давай отдадим все деньги – неужто не хватит?
Я засмеялся:
– Всех денег мира не хватит! Послушай меня, подруга, это я говорю серьезно. – Я протянул ей компьютерную дискету. – В этой дискеточке – энергия атомной бомбы. На земле нет человека, которого бы не заинтересовало ее содержание.
– Что это?
– Здесь отчет о возникновении огромной финансовой структуры, ее криминальных истоках, о старых и нынешних связях, номера счетов в оффшорных банках, указатель зарубежного движения капиталов, перечень вмазанных правительственных чиновников, имена и должности стрюцких генералов, которые были крышей. Все – трехлетней давности, но если это станет известно – всю страну содрогнет…
Лора с испугом посмотрела на меня:
– Ты хочешь это обнародовать?
– Что я, с ума сошел? Тоже мне, нашла Робин Гуда среди этих уродов! Вурдалаки, молозивом вспоены, беленой вскормлены! Это мой страховой полис… Гарантия относительной безопасности…
– А что ты с этим собираешься сделать?
– Не я, а ты. Ты!
Я уселся на стул напротив Лоры и не отрываясь смотрел ей в глаза. Я держал ее за руки, я хотел перелить в нее свою уверенность. Я понимал, что ей страшно. И я сейчас не похож на того веселого прикольно-отвязного фартового мэна, каким привыкла меня видеть Лора.
– Ты введешь информацию с дискеты на анонимный компьютерный адрес в Интернет и подвесишь этот файл на стопоре – раз в неделю будешь подтверждать режим ожидания. Если, не приведи Господь, с нами что-нибудь случится, через неделю стопор снимается автоматически, бомба вылетает в Интернет и становится достоянием мира… Поняла?
– Поняла, – дрожащими губами сказала Лора.
– Введи дискету и забудь об этом навсегда…
Сергей Ордынцев:
ПИР В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ
– Нет, Серега, тут и спорить нечего – у сыщика, как у балерины, короткий век. Тридцать шесть – порог! Или иди в начальники, или – в жопу, туши свет, меняй работу, – говорил Сафонов.
Мы сидели с Кузьмичом за столиком уличного кафе на Тверской, прямо под зеленым бронзовым хвостом мерина по имени Юрий Долгорукий, пили из высоких запотевших стаканов ледяное пиво «Бек’с» и трепались о жизни, дожидаясь, пока вернутся люди Сафонова с информацией.
Мимо нас текла по тротуару вечерняя праздная толпа, я с интересом глазел на прохожих и вдруг понял, чего мне не хватает в этом многолюдном потоке.
Красивых девок!
Странное дело, шастала тьма баб – молодые, стильные, примакияженные, модные, в мини-юбочках и джинсах, в обтягивающих блузках или с сиськами наголо, толстоватые и тощие, – а красивых не было!
Как же так?
Раньше я нигде, никогда, ни в одном городе мира не видел на улицах столько красивых женщин – красоток, симпатяг, прелестных мордочек, замечательных рожиц, восхитительных личиков! Куда же вы подевались? Или, может, дело во мне? Вдруг это я резко, рывком постарел? Не могли же вас, мои любимые, как рубли, деноминировать? Или разобрать замуж в Америку? Или развезти по бардакам всего мира?
Слева, у дверей ресторана «Арагви», полыхнули гортанные крики, плюхнули тяжелые шлепки ударов, донеслось до нас громкое злое сопение, булыжный мат, звон стекла, и почти сразу все стихло. Там еще толпились какие-то люди, но драка уже была задушена. Кузьмич и головы не повернул.
А я вспомнил, как множество лет назад мы все гуляли в этом кабаке – Кот впервые пришел с Мариной. Они опоздали немного, вошли в зал, разыскали стол, за которым мы с Хитрым Псом и девками уже пировали, на миг остановились – явились нам. Мы смотрели на них в некотором оцепенении. Ей-богу, было на что посмотреть – на них народ оглядывался!
У Кота был вид космонавта, спасшегося при взрыве посадочного модуля. Жесткий, героический мэн, оглушенный и приглупленный безмерным счастьем второго рождения. Не знаю, как это объяснить, не понимаю даже, из чего это складывается, но Кот тогда смотрелся так, что все бабы, наверное, хотели ему отпустить немедленно.
