50. МОСКВА. КОЛЬЦЕВАЯ ДОРОГА. ПОСЫЛКА С ТОГО СВЕТА
Номер мобильного телефона Нарика был единственной ниточкой, связывающей Швеца с этим удолбанным отморозком. Он вспомнил, как Джангир предупреждал никогда не обрубать каналы связи до конца – неведомо, когда и зачем понадобится. Правда, говорил про Ордынцева, но в принципе идея не отменялась.
Швец слушал долгие гудки, плывущие в ухо, терпеливо ждал, пока механический голос сообщил, что с абонентом нет связи и можно оставить послание. «Вам ответят», – завершила баба металлическим голосом из преисподней. Швец от серьезности момента трагически свел брови, сделал плачущее лицо и горько сообщил:
– Нарик! Это говорит майор Швец. Я тебя прошу, позвони мне по номеру, который я тебе оставляю… Есть чрезвычайно важные вести… Плохие, горькие новости… Это касается тебя и Ахата… Отзвони незамедлительно…
Швец бросил трубку на стол, засмеялся, закурил сигарету, уселся поудобнее в кресле, положив ноги на столешницу. Он знал, что ждать придется не очень долго – сейчас этот грязный таракан отзвонит. Швец не сомневался – его послание слушали и не отвечают только потому, что боятся какого-то подвоха. Может, боятся, что он ему, как Дудаеву, в ухо ракету пустит? Сейчас отзвонятся с другого телефона.
– Ну, это твое дело, болван, – решил Швец. Сейчас он раздумывал о том, утрупили уже Ахата или эта милая церемония ему только предстоит. Во всяком случае, для Швеца Ахатка-придурок уже был мертв. Слава Богу, достукался наконец этот живодер!
Конечно, очень хотелось превратить операцию, которую поручил ему Джангир, в комплексное мероприятие. Забрать у потаповских цыриков нугзаровскую падаль, обменять на какую-то безымянную дохлятину, которую привезет Нарик сам. О-о-о! Вот это было бы по-братски! Естественно, Швец сделает тогда все, чтобы Нарик оттуда не уехал. Это было бы правильно, удобно и красиво. Для всех лучше! Ведь прожили братья вместе хорошо, дружно всю жизнь. Пускай и уходят отсюда вместе.
Потом Швец раздумывал о том, что происходит в Нью-Йорке. Он не сомневался – его поручение там выполнят, но хотелось бы, чтобы это сделали спокойнее, тише, без блатной помпы. Лучше всего, если бы дело, булькнув, исчезло в болоте криминальной рутины огромного города. Тогда, глядишь, и у Джангира рассеялись бы подозрения. Швец очень не хотел раздражать своего шефа. Ну, по крайней мере до того момента, пока не почувствует – момент пришел, пора отвалить от него навсегда.
Затрещал телефон. Взял трубку, коротко бросил:
– Швец.
– Слушай, ты… – донесся чуть гундосый, сморкатый голос Нарика. – Чего тебе надо?
Швец глубоко вздохнул, снова собрался для своей драматической роли – страшного вещуна.
– Нарик, мне надо сообщить тебе очень печальную весть… Будь человеком, крепись… Ахата больше нет…
Из трубки раздался вскрик, звериный протяжный вопль:
– Суки! Гадины! Смрадюги! Пидоры! Я вас всех…
Швец терпеливо пережидал всплеск гнева и боли у подраненного животного и в первой же паузе забормотал проникновенно:
– Нарик! Твой дядя жизнь закладывал, чтобы спасти Ахата. Но не все и от него зависело… Хочешь верь, хочешь не верь, но он сделал невозможное. Он вырвал у этих псов тело Ахата… Чтобы вы могли джигита похоронить со всеми почестями, чтобы было местечко на земле, куда люди смогут прийти поклониться, помолиться, сказать доброе словечко…
Швец испугался, что пережал здесь немного – ну, действительно, где сыскать на всей земле сумасшедшего человека, который придет поклониться к этому скотомогильнику?
Нарик, наверное, так не думал, потому что стих на минутку.
– Когда, как? – спросил он сдавленно.
– Послушай меня внимательно. Мы должны обменять тело Ахата на какого-нибудь бродягу. Ну, не мне объяснять тебе, пусть твои ребята заедут в любой морг и купят какого-нибудь дохляка за копейки. Вы должны привезти этого покойника к Николо-Архангельскому кладбищу… Там я отдам тебе тело Ахата, а бомжа сдадим тюремному конвою для кремации. Ты меня понял?
