— Как там, на гражданке? — спросил он.
— Если не грузиться по поводу всеобщей унылости, то нормально. Мы в сауну с девчонками забурились и весь отпуск там провели. Больше нигде не были. Да и куда ходить-то? Время не то и ситуация тоже.
— Н-да, пристроились вы к Астроному! — протянул майор.
— Уметь надо, Николаич. Ты бы отказался, если б предложили особые операции выполнять, а не лезть со всей дури под шквальный огонь?
— Кто ж от такого откажется, — согласился Любимов. — Слышал уже?
Янычар кивнул и вытащил из РД бутылку водки.
— Давай, Николаич, помянем мужиков, — предложил капитан. — Я там уже накатил немного. Давай теперь с тобой.
Майор достал с полки две эмалированные побитые кружки, сдвинул вместе, молча подтолкнул к Янычару. Вытащил из кармана несколько карамелек, высыпал на стол рядом.
Туркалёв свернул пробку и щедро плеснул забулькавшую жидкость.
Пили, конечно же, не чокаясь. Выпив, сидели молча.
Капитан плеснул по второй.
— Как всё было? — спросил он.
Майор досадливо махнул рукой.
Выпили.
Любимов тыльной стороной правой руки вытер губы.
— Да как… С этими пидорами штабными как ещё может быть? — Гандоны… Самих бы в эту мясорубку сунуть и посмотреть, как выкрутятся из своих гениально спланированных операций. Полка три точно легло тут. А ведь наши разведданные прямо говорили, фйдеры стягивают в этот район «Ураганы» и «Грады», артиллерия концентрируется, вертолёты зачастили последнее время. Да и «язык» — полковник, добытый нами, всё подтвердил. Но этим гандонам разве докажешь?.. Им вот втемяшилось в бушки, что всё будет в соответствии с их планом, и всё тут.
Майор тяжко вздохнул.
— Наливай, — сказал он.
Капитан налил.
Выпили.
— Что собираетесь делать? — помолчав, чтобы прочувствовать весь смак, спросил Любимов.
— Пока никаких приказов не было. Так что поступаем в твоё распоряжение, Николаич, а там видно будет.
— Ага, пораспоряжаешься вами, — хмыкнул майор. — Вас тронуть не моги. Вы ж преторианцы самого Астронома.
— Чем богаты, — скромно улыбнулся Янычар. — Наливать?
— Наливай, — согласился Любимов.
Неожиданно с улицы донеслись крики, отборный мат.
— Глянь, чё там? — мотнул майор головой в сторону двери.
Капитан выглянул на улицу, где всё так же сыпал мелкий дождь, от которого ему на время посчастливилось укрыться в пахнущим несвежей одеждой и носками кунге. Вдохнув сырого воздуха, спрыгнул в чавкнувшую грязь. Не оборачиваясь, толкнул рукой дверь.
— Что за шум, а драки нет? — поинтересовался он у первого попавшегося разведчика.
— Как раз драка сейчас будет, точнее, мордобой, — не согласился тот. — Мудак какой-то из мотострелков чеку у «лимонки» выдернул и сидит, выступает чё-то. Никто понять не может, чё он хочет, вроде не пьяный, не обкуренный. Да и как понять? Все как увидели, ломанулись кто куда, подходить боятся.
— А где он?
— За БМД сидит, — махнул разведчик в сторону боевой машины десанта.
Капитан пошёл в указанном направлении, видя, как оттуда торопливо уходят солдаты и офицеры.
Донёсся чей-то голос:
— Этот сучонок рядом с противотанковой миной сидит.
«Твою мать! — чертыхнулся Янычар. — Час от часу не легче».
Обойдя стороной БМД так, чтобы стало видно виновника происшествия, капитан увидел того самого босого солдата, которого распекал лейтенант за утерянное имущество. Он был по-прежнему бос. Привалившись спиной к катку, солдат судорожно прижимал к груди правую руку, низко опустив голову и вздрагивая всем телом. Похоже, он плакал.
Никто не видел, как со стороны временного госпиталя идёт священник, а когда обратили внимание, было уже поздно. Ни один не рискнул помешать, так как он уже близко подошёл к солдату.
Со всех сторон лишь доносились сдавленные выкрики:
— Отец Андрей! Стойте! Куда вы?!
Но священник — крупный высокий мужчина лет тридцати, с небольшой чёрной бородкой, с правильными чертами лица, с большим крестом на широкой груди шёл не спеша, словно на службу, словно не было перед ним солдата с зажатой в руке гранатой без чеки, а рядом с солдатом не было противотанковой мины. Он подошёл почти вплотную к бойцу и присел на корточки, подвернув полы рясы, чтобы не легла в грязь. Стали полностью видны его солдатские берцы. Заглянул в глаза парня особым взглядом, от него даже у самого отпетого головореза хотя бы на время наступало умиротворение в душе.
