Чуть дальше прапорщик из мотострелков, с какой-то своей служебной надобностью осматривая БМП, случайно угодил в экскременты, брезгливо поднял ногу, матерясь:
— Бля… Подорвался… Что за народ… Всё засрали… Где живут, там и серут, суки…
Как можно тщательнее вытер подошву высокого ботинка о гусеницу, оставив на ней характерные комки, потом повозюкал ботинок в грязи и вновь вернулся к своему занятию.
Разведчики увидели какого-то лейтенанта мотострелка, распекающего босого по непонятной причине солдата, зябко поджимающего грязные ступни.
До них донёсся монотонный голос офицера:
— Где берцы, военный?
— Не знаю, товарищ лейтенант, — виновато ответил солдат.
— Чё ты мнешься? Ссать хочешь?
— Никак нет… Земля сырая.
— Никак нет! — передразнил солдата лейтенант. — Хули тогда берцы снял, если земля сырая?
— Ну… это… Чтобы ноги отдохнули. А то целую неделю в них ходил, некогда всё было…
— Я вот чё-то не снимаю, и никто не снимает, — продолжал монотонно офицер. — У одного тебя ноги устали. Так где берцы-то?
— Не знаю, товарищ лейтенант. Украли, наверное, — пробубнил солдат.
Офицер с выражением безнадёги вздохнул:
— Ты сколько на войне?
— С самого начала…
— Во! С самого начала! И за это время ты, уёбок, не уяснил, что в армии нет слова «украли»? — лейтенант тоскливо смотрел на потупившегося солдата. Ещё раз с безнадёжным видом вздохнул. — В армии есть слово «проебал», — добавил он внушительно. — Как ты теперь воевать будешь, Аника-воин? Ладно, иди к старшине с глаз моих долой, спросишь у него берцы.
— Новые? — слегка воспрял духом боец.
— Новые тебе мама купит в военторге, балбес. Старшина с убитых снимает. Выберешь там по размеру. Пшёл вон.
— С убитых? — растерянно переспросил солдат.
— Ты чё, глухой? — звенящим от раздражения голосом спросил офицер.
— Никак нет… А если по размеру не будет?
— Портянки намотаешь побольше.
— А если малые? — не унимался солдат.
— Бля, уйди, мимолётное виденье, гений чистой красоты! Прибью сейчас! — вскипел лейтенант.
Солдат, неловко поджимая ноги, выбирая, где поменьше грязи, поспешил прочь от разозлившегося командира.
— Здорово, разведка! — поприветствовал лейтенант спецназовцев.
— Здрав буде, боярин, — ответил за всех Янычар. — Ты чего с военным так строго?
— Так с этими уёбками по-другому нельзя. Дети ещё совсем.
— Эти дети воюют, как не всякий мужик сможет.
— Это точно, — осклабился офицер. — Зверюги! — заявил он гордо.
— Потрепали вас?
— И не говори, — тяжко вздохнул лейтенант. — Как только живые остались? Видно, есть Бог на небе. Но и мы им тоже дали просраться. Угостите папироской.
— Не курим, — встрял Негатив.
— Хорошо вам, — завистливо вздохнул лейтенант. — А тут ажно уши пухнут.
— Командира нашего не видел? — поинтересовался Янычар.
— Там, в кэнге сидит, — махнул рукой офицер.
Разведчики направились к автомобилю ГАЗ-66 с будкой, именуемую кэнгом.
Возле автомобиля сидели и лежали разведчики из роты, к которой прикомандировали группу Янычара.
— О! Отпускники! — загалдели парни. — Как там, на гражданке?
— На гражданке — гражданки, — скаламбурил Бек.
— Не трави душу, — ответил кто-то. — Мы тут одичали совсем. Того и гляди, друг дружке к задницам пристраиваться начнём.
Остальные довольно заржали.
— Командир там? — скорее уточнил, чем спросил Янычар.
— Там. Но без пузыря не суйся. Злой он.
— А чё так?
— Да-а… Не видишь, что ли, дали фйдеры нам прикурить.
— Что, и вам вместе с пехотой досталось? — хмуро поинтересовался Мамба.
— Ну. Сунули в самое говно. Еле выскочили, четверых потеряли. Все двухсотые.
— Кого? — спросил Негатив.
— Зямы больше нет, Удава, Брюса и Стэдера.
— Давай, помянем мужиков, — предложил Седых.
Он извлёк из РД бутылку водки.
Всем досталось чисто символически — по глоточку.
— Ладно, пойду, доложусь, — сказал Янычар.
Он ступил на подножку и потянул дверцу, одновременно поднимая тренированное тело в кунг.
— Разрешите, товарищ майор?
— Заходи, — донёсся голос из полутьмы. — Дверь закрой.
Капитан закрыл дверь.
— Прибыли из краткосрочного отпуска, товарищ майор, — доложил Янычар. — Замечаний и взысканий не имеем.
Привыкнув к полумраку, он увидел, как удовлетворённо кивнул крепко сбитый мужик с тяжёлым рубленым лицом, с короткими покрытыми серебром ранней седины волосами. Совсем седой чубчик наполовину закрывал испещрённый глубокими бороздами мощный лоб, о который, казалось, можно дробить кирпичи. Да так оно и было, это знала вся рота. Майор Андрей Николаевич Любимов не раз демонстрировал способности, с размаху ломая кирпичи о голову.
