— А переправа через Днепр? На тот берег выберемся, тогда водка в самый раз будет — для сугрева.
— Командир, зачем тяжесть нести? Вдруг разобьётся?
— Чёрт с вами, — сдался Саша, — по сто грамм и в самом деле не повредит.
Они дружно накинулись на хлеб с салом и только мычали от удовольствия. Потом пустили бутылку по кругу, сделали по паре глотков и взялись за лук и огурцы. Съев их, они допили водку и грызли морковь.
— Ух, хорошо! — раскраснелся танкист. — Витя, мы всегда тебя за харчами посылать будем — ты удачливый.
До вечера было ещё далеко, и потому, поев, все улеглись отдыхать.
Теперь на дерево полез танкист — без караульного нельзя.
К Саше подошёл Вилли, присел рядом.
— Я не всё сказал. В деревне немцы стоят. Одна машина грузовая и несколько солдат. Когда старик в деревню ушёл, я проследил. Не, из леса не выходил! А старик, когда вернулся, рассказал, что они уже второй день тут. Его семью из дома выгнали, и они в сарае спят. Немцы целыми днями шнапс глушат, всех кур в деревне перестреляли и съели.
— Ты это всё к чему мне рассказал?
— Этот, что на дереве сидит, мне прямо в лицо говорил, что я сплю и вижу, как к немцам перебежать. Вроде зов крови.
— Я тебе верю. Как ты воевал, я видел. К немцам в деревне с поднятыми руками не вышел. И наплюй — дураки были всегда и везде.
— Боюсь я. Когда к нашим выйду, замучают меня вопросами — как воевал, что да почему.
— Вполне может быть. Так что стисни зубы и терпи.
Видно, Вилли волновал этот вопрос. Для окруженцев он немец, для немцев — чужак.
Саша уже стал проваливаться в сон, как подскочил от внезапно осенившей его мысли. Как же он сразу-то не допёр?
Машина в деревне одна, и значит, немцев много быть не должно, коли они в одной хате помещаются на ночёвку. Всего и дела-то — немцев ночью вырезать, да на их грузовике уехать. Немчика нашего в немецкую форму переодеть — вдруг патруль остановит? За ночь можно сотни полторы километров отмахать. Ежели на рожон не лезть, то вполне может получиться.
Саша растолкал уснувшего пехотинца.
— Ты прости, что спать мешаю. Сколько немцев в деревне?
— Старик не сказал, а я не спросил. А что?
— Мысль у меня есть. Немцев вырезать ночью, да на их грузовике в сторону Смоленска поехать. За ночь ох и далеко проехать получится!
— А если патруль остановит?
— А мы тебя в немецкую форму переоденем. Ты язык немецкий знаешь?
Вилли улыбнулся.
— У нас в семье все родной язык знают. Я на немецком не хуже, чем на русском говорю. Учительница немецкого языка в школе говорила, что у меня берлинский выговор.
— Вот! Что я говорил! — обрадовался Саша. — В форму оденем тебя — за немца вполне сойдёшь.
Дальше отдыхать сразу расхотелось.
— Хлопцы, подъём!
— Только поели, остограммились, сейчас бы вздремнуть минуточек шестьсот, — пробурчал танкист.
— Предлагаю вместо нашего похода и заплыва через Днепр передвижение на колёсах.
— Это как?
— Конфисковать у немцев грузовик.
— Э, нет, старшой. Мы на грузовике уже ехали, едва в живых остались.
— В детали операции раньше времени посвящать не буду. Сейчас идём к деревне, дозорным — Виктор, он дорогу знает.
— Старшой, это тебе наш немец в уши надул? Смотри, прямо в лапы к своим и приведёт.
Саша с размаху влепил танкисту хук справа. Тот растянулся на земле.
— Он такой же боец, как и ты! Если не доверяешь, выбирайся сам, в одиночку, — Саша был зол до чрезвычайности.
— Я что, своё мнение сказать не могу? — Танкист поднялся, держась за скулу. — А в Красной Армии, между прочим, рукоприкладство Уставом запрещено.
— Как к своим выйдем, можешь пожаловаться политруку, — отрезал Саша.
Танкист старался скрыть обиду, но это ему удавалось с трудом. Сопя от едва сдерживаемого негодования, он встал в строй, и группа двинулась вперёд.
Витя, или Вилли, шёл впереди группы, оторвавшись метров на пятьдесят.
До деревни они добрались через час, потому как группа — не одиночный боец, передвигаться быстро не может; необходима скрытность.
Для начала они залегли на окраине и стали наблюдать за деревней.
Грузовик так и стоял на единственной деревенской улице — здоровенный «Бюссинг» с крытым брезентом кузовом.
