Всё, надо уходить. Немцы — народ аккуратный, педантичный. На поле боя быстро появятся сначала трофейные команды, которые соберут оружие и свою, немецкую, а также нашу амуницию. Одновременно с ними — похоронные команды из нестроевых солдат. У них дома этот печальный момент отработан. Своих погибших они поместят в плотные брезентовые мешки и захоронят. Всё, как положено — могила, крест деревянный с табличкой и каска на нём. Наших же павших или оставят на поле боя, или, в лучшем случае, побросают в одну общую яму и бульдозером сверху присыпят землёй.
И часа не прошагал Саша, как вышел к дороге. Конечно, не шоссе асфальтированное, укатанная гравийка. Он залёг в кустах, ожидая, когда можно будет её перебежать.
По дороге шли грузовики. Под брезентом, в кузовах — ящики. Сзади, у борта сидит солдат.
Интересно стало Александру. Если бы пехоту везли в грузовиках, тогда ещё понятно. А ящики зачем?
Он решил проследить за грузовиками. Прячась за деревья и кусты, пошёл вдоль дороги.
Вскоре навстречу пошли пустые грузовики. Стало быть, склад, где машины разгружались, недалеко. Будет обидно, если он шёл зря, и склад окажется продовольственным. Немцы склады охраняют тщательно, и рисковать головой из-за мешка сухарей или нескольких банок тушёнки не стоит. Хотя подкрепиться вовсе не помешало бы.
Километра через три он обнаружил на дороге пост из двух солдат и старшего — капрала или фельдфебеля. Саша благоразумно обошёл пост стороной. А ещё через километр интересная обнаружилась картина.
Грузовики съезжали в бывший песчаный карьер, где их разгружали солдаты. Причём, как заметил Саша, не все грузовики разгружались в одном месте.
На дне карьера высились штабеля ящиков, но стояли они довольно далеко друг от друга — метров за пятьдесят-семьдесят. Был бы у него бинокль — можно было бы рассмотреть маркировку. Во всех армиях мира на ящиках с боеприпасами первыми цифрами идёт калибр. И даже не зная языка, сразу можно понять, патроны там или снаряды. На продовольственных ящиках или ящиках с воинской амуницией идут надписи.
Чёрт, как же подобраться? Конечно, не сейчас, когда день и светло, а в карьере, превращенном в склад, куча немцев. Но вот вечером или ночью наведаться туда нужно обязательно. Всё, что он может сейчас — наблюдать. Причём наблюдение внимательное. Где у немцев посты охраны, как часто и во сколько меняются часовые, где расположено караульное помещение — да мало ли других вопросов?
Вопрос с ночным освещением отпал сразу — столбов с проводами Саша не увидел. Да и какой идиот будет включать прожектора? Только себя демаскировать и привлечь внимание противника. Так и до беды недалеко.
Правда, это на руку Саше. Темнота — не только друг молодёжи, но и союзник диверсанта. Во время службы в спецназе темнота помехой ему не была, поскольку использовались приборы и прицелы ночного видения. Но сейчас-то — сорок первый год!
Караульное помещение наверху карьера Саша распознал сразу — небольшая длинная избёнка, больше напоминающая амбар, только с оконцами. До войны в нём, скорее всего, была нарядная или маркшейдерская. А уж часовых определить было просто.
В восемнадцать часов из караульного помещения вышла новая смена — пять часовых. «Ага, — сообразил Александр, — четверо часовых и разводящий».
Саша до рези в глазах всматривался, пытаясь увидеть, где произойдёт смена. Трёх часовых он и сам приметил, а четвёртого выдала смена караула — он укрывался между деревьями искусственной посадки, и сразу разглядеть его было затруднительно.
Теперь он знал расположение часовых. «Редковато стоят, слишком большая между ними дистанция, — подумал Саша. — Наверное, склад новый, не успели определиться со схемой постов. Другой вариант — склад временный, и на несколько дней не захотели выставлять большую охрану. Хм, склад-то армейский, обычно такие устраивают на удалении пятнадцати-двадцати километров от линии фронта, за пределами дальности стрельбы из пушек. Стало быть, до фронта не так уж и далеко. В мирной обстановке такое расстояние можно за ночь пройти».
Вторую смену караула немцы провели в десять часов вечера. Стало быть, следующая смена должна быть в два часа ночи — они стоят по четыре часа. К одиннадцати часам ночи стемнело. Пора было спускаться в карьер — посмотреть, чего у них там. Если что-то важное, вполне можно завтра перейти фронт и сообщить нашим.
