Наверное, поэтому все сегодняшние турпоездки сливаются в одну сплошную, особо не отличающуюся друг от друга череду событий с небольшими вкраплениями достопримечательностей, а память упорно выдаёт пионерлагерные посиделки с канистрой портвейна до утра, которой, как правило, не хватало и все шли под утро к сторожу Саркису за бодяжным «сухарём». И снова приходится удивляться избирательности человеческой памяти, как в рассказе одного писателя о мальчике, которому постоянно приводят в пример дядю: и как он хорошо учился в школе, и как отлично закончил институт, и как замечательно работал, и каким он был спортивным и смелым…А сам мальчик о дяде ничего не может вспомнить, кроме большой белой пуговицы от кальсон, пришитой к рубашке чёрными нитками…
…А вот ещё вопрос - который изредка мучил Захара – поменял ли он сейчас то время на довольно комфортный сегодняшний день, вмиг превратившись в того неуверенного в себе студента, начинающего жить в смутное время с непредсказуемым будущим? И вот ведь парадокс - если раньше он категорически отвечал на него – нет, то после недавних событий он просто мечтал об этом!!!
Виктор Павлович Чесалов.
Пионерскому лагерю Захар благодарен ещё и тем, что здесь он познакомился с «человеком интересной судьбы», Палычем. В то время Виктор Павлович Чесалов был в Обнинске довольно известной личностью - местным поэтом, руководителем местного литобъединения в Доме Культуры. Это сейчас значимость людей измеряется количеством автомобилей/коттеджей/любовниц, а тогда на первый план выходили совсем другие качества…
В то лето в п/л «Ока» Палыч работал художником-оформителем. Он со своей женой, Людмилой Николаевной, жил в небольшой комнатушке (а по совместительству и мастерской) около летней сцены. По вечерам в его каморке собиралась местная интеллигенция, в основном люди творческие и образованные…Жареные рапаны, портвейн «Анапа» в алюминиевом чайнике, многочисленные рассказы, местные новости, всё это Захар слушал, как говорится «разинув рот».
В то «ужасное время», когда ещё «буржуазная зараза» не разъела моральных устоев нашего общества, когда про интернет никто и не слышал, это живое человеческое общение было единственным способом выразить друзьям и единомышленникам своё мнение, услышать забавную историю. Это общение учило сопереживать, быть добрее, заставляло совершенствоваться самому. Да, странные люди «совки»! Всё у них было по-другому, какие-то задушевные разговоры, песни под гитару, чтение стихов по ночам!!!
В то время Палычу было уже далеко за пятьдесят, но не смотря на это он был намного ближе Захару по философии и мировосприятию чем ровесники. Ему было с ним безумно интересно, Захар видел в нём не только старшего товарища, но и в некотором смысле и учителя. С этим вообще трудно в современной жизни – найти верный ориентир - авторитетного, близкого по духу человека, которому доверяешь и веришь аксиоматично…
Палыч был к тому же весёлым, ироничный рассказчиком, у которого наготове всегда была очередная байка, которую он умел рассказать красиво и подозрительно складно.
Он был неисправимым оптимистом, не смотря на то, что перенёс голодное детство, оккупацию, имел проблемы со здоровьем (в семь лет с такими же как и он малолетними пацанами – детьми войны неудачно подорвал немецкую гранату, в результате вынужден был ходить всю жизнь с палкой).
Захару запомнились его рассказы о том, как они жили при фрицах. Как немецкие солдаты, которые квартировались у них в доме, неплохо относились к ним – детишкам, подкармливали их продуктами из своего пайка. Как непривычна для них была русская зима. Ещё была история о том, как он мальчишкой в военное, полуголодное время украл у соседей по коммуналке килограммовый кусок сливочного масла, сел в лодку, отплыл на середину Оки и съел его. После этого ему было ужасно не только физически, но и морально - он ещё долго не мог есть масло и старался не попадаться на глаза соседям.
По иронии судьбы в более зрелые годы он увлёкся лечебным голоданием, считая его панацеей от многих болезней, проводил даже со своими единомышленниками «голодные» туристические походы по 10-12 дней. В то время это было популярное направление, работала целые кафедры в институтах, тема обсуждалась в журналах, печатались статьи на тему «Если завтра авария», изучалось поведение человека в условиях катастроф…Кстати мало кто знает, почему в 50-70 годы туризм был так популярен в нашей стране - в годы холодной войны каждый турист, по мнению людей находившихся у власти в нашей стране, это была потенциальная боевая единица, готовая к длительным переходам, к выживанию в экстремальной ситуации. Естественно параллельно поднимались вопросы о том, сколько может находиться человек без пищи в условиях длительных переходов и маршей. Тема лечебного голодания интересна, но с развалом великой страны она стала не выгодна прежде всего фармацевтическим компаниям и постепенна была задвинута…
