Переговоры между народным комиссаром иностранных дел М. Литвиновым и американскими руководителями проходили в период между 8 и 16 ноября 1933 года. Решающей была встреча народного комиссара с президентом 10 ноября 1933 года. Утром состоялась часовая встреча, вечером два политика беседовали три часа, договорившись называть друг друга по имени. Обсуждались вопросы религиозной свободы, долгов и многое другое. Главное же было то, как СССР и США рассматривали свои позиции в свете возникновения в мире мощных сил, готовых к жестким решениям. Договоренность о восстановлении дипломатических отношений была обнародована 17 ноября 1933 года.
Первый посол США в СССР У. Буллит являлся необычной фигурой в среде дипломатов, рекрутированных Рузвельтом. Это был человек крайностей, довольно легко меняющий взгляды, амбициозный и подозрительный. В феврале марте 1919 года он вел переговоры с Лениным и полагал, что выработал основу новых взаимоотношений двух стран, но его выводы были отвергнуты президентом Вильсоном, что и послужило причиной ухода Буллита с дипломатического поприща. Из близкого сотрудника Вильсона Буллит быстро превратился в его активного политического противника. Рузвельт дал ему второй шанс проявить себя в дипломатии на "русском фронте".
Первые послания Буллита из Москвы в 1933 - 1934 годах говорят о советских руководителях как об "интеллигентных, софистичных, энергичных" людях, которых нельзя "убедить терять свое время с обычным дипломатом". Их восхищают только те, "кто демонстрирует первоклассный ум и широкий масштаб как личность. К примеру, они восхищаются молодым Кеннаном, прибывшим со мной". Сталин дал Буллиту гарантии безусловной доступности: "Дайте мне знать, и мы тотчас же встретимся". К слову сказать, Сталин произвел на Буллита впечатление "выносливого цыгана с прошлым и эмоциями, недоступными моему пониманию". Думается, что определенное сближение и взаимопонимание длились до тех пор, пока Рузвельт ощущал необходимость в СССР как противовесе Японии на Дальнем Востоке. В середине 30-х годов Вашингтон приходит к выводу, что с Японией он найдет модус вивенди в двусторонних контактах. Это ослабило притягательность активной американской политики на советском направлении.
Склонность Буллита к крутым поворотам проявилась наглядным образом и в данном случае. Охлаждение собственного правительства как причину ухудшения климата в двусторонних отношениях он не принимал. В то же время им чрезвычайно преувеличивалась значимость таких акций, как приглашение на VII конгресс Коминтерна делегации американской компартии "без согласования с ним" (!). Теперь, спустя всего год после очевидного улучшения отношений, он требовал их разрыва. Американский посол поощрял журналистов писать антисоветские статьи и постоянно говорил о том, что его миссия в Москве потеряла смысл. В середине 1936 года он принял предложение Рузвельта стать послом США во Франции. С этих пор он был энергичным противником улучшения советско-американских отношений: "Проблема контактов с правительством Советского Союза является частью проблемы отношения к коммунизму как воинственной вере, направленной на мировую революцию и "ликвидацию" (то есть убийство) всех в нее не верующих".
Буллит стал склоняться к мысли, что задачей США в Европе должно быть "поощрение примирения между Францией и Германией". Буллит еще появится в этой истории, и, пожалуй, самым важным периодом его воздействия на Рузвельта будут 1943 - 1944 годы, когда Рузвельт размышлял о послевоенном мировом порядке и роли в нем советско-американских отношений.
Рузвельт заменил Буллита в Москве человеком, который поддерживал его в политической жизни США со времен первой мировой войны - богатым висконсинским адвокатом, немало послужившим на федеральных постах - Дж. Дэвисом. Он прибыл в СССР в начале 1937 года. Дэвиса довольно часто рисуют уникальной наивностью, поверившей в аутентичность процессов 1937 года. Меньше обращается внимание на то, что анализ процессов не был его главной задачей. Рузвельт послал его с другой целью, более прагматической - "не передавать правительству аккуратную информацию, а завоевать доверие Сталина". И Дэвис не видел особой опасности в Коминтерне. Он полагал, что, переходя к строительству социализма в одной стране, Сталин не будет представлять никакой угрозы Америке. Он определенно антагонизировал штат американского посольства в Москве, настроенного на лад идеологической борьбы, но имел доверие президента, что в данном случае наиболее существенно. Дэвис предпочитал не совещаться с аналитиками в закрытых кабинетах, а давать пространные интервью в газетах, благожелательно освещая политику советского руководства и становясь персоной грата в ее глазах. Рузвельту было важно в период второго этапа японской агрессии против Китая (в 1937 году) наладить канал связей со страной, также ощущавшей опасность, исходившую от Японии.
