Итак, американцы предлагали Советскому Союзу заплатить страшную цену. Верно понимая напряжение на советско-германском фронте, они хладнокровно смотрели на миллионные жертвы СССР. Первоначально Америка обещала открыть второй фронт в 1942 году, а теперь без особых извинений перенесла свои планы на неопределенное будущее. Могло ли это не сказаться на искренности, на прочности союза, которому предстояло не только победить в войне, но и стать основой послевоенного урегулирования? Что, очевидно, также действовало на советское руководство - это с легкостью излагаемые мотивы о миллионах избирателей польского происхождения, в то время как миллионы советских людей находились на грани гибели.
Еще один вопрос вставал во всем объеме. Война началась для СССР вторжением немцев по проторенной дороге, по которой прежде шли французы, поляки, шведы. И даже в самое отчаянное время, в конце 1941 года, советское руководство думало о будущих западных границах страны. Оно обратилось к американскому правительству, которое в свете пирл-харборского опыта могло бы понять СССР как жертву агрессии. Важнейший знак - тогда Рузвельт не ответил на письмо Сталина. Что должны были думать в Кремле об американских союзниках? А ведь от Вашингтона просили немногое. Прекращение помощи в 1943 году усилило негативные стороны восприятия союзника. В Москве теперь могли резонно полагать, что американцев в определенной мере устраивает ослабление России, теряющей цвет нации, мобилизующей последние ресурсы.
Отказ признать западные границы экстраполировался в будущее как возможная попытка создать очередной антисоветский плацдарм, как сохранение старого "санитарного кордона" вокруг СССР. В конечном счете не исключался вариант, что, не проводя активных действий против Германии, США были в выгодной позиции "стороны", были готовы в нужное время заключить с немцами сепаратный договор. Именно тогда, в тревожные дни накануне сражения на Курской дуге, союз дал трещины, сказавшиеся в дальнейшем. Факт отзыва посла Литвинова из Вашингтона и отказ от встречи с Рузвельтом говорили о наступившем в Москве разочаровании. Президент в своем долгосрочном планировании допустил существенную ошибку. Он довел дело в советско-американских отношениях до той точки, когда идея "четырех полицейских", тесного союза США с СССР, Англией и Китаем оказалась подорванной. Нельзя было - без последствий для себя - оставлять Советский Союз вести войну на истощение в течение полных двух лет, с 1942 по 1944 год. Нельзя было думать о двух-трех миллионах избирателей, игнорируя легитимные нужды безопасности великой державы. Эгоцентризм резко контрастировал с твердыми прежними обещаниями и громкими провозглашениями лучших принципов. Здесь закладывались основы послевоенной настороженности и стремления полагаться лишь на себя. При этом особым цинизмом была отмечена готовность США ринуться в бой, если внезапно начнет побеждать одна из сторон - Германия или Россия. Операция такого рода ("Следжхаммер") была разработана, и это ли не доказательство своекорыстия Соединенных Штатов, их расчета.
Сталин периодически сообщал Рузвельту, сколько дивизий снимает Берлин с западных окраин своей империи и посылает на восток. Высадка в Сицилии разумеется, не эквивалент "второму фронту". Летом 1943 года весы истории в очередной раз заколебались, когда Германия, развязав руки на западе, начала наступление в районе Курска и Орла. А Рузвельт, хотя и обозначил дату высадки во Франции, летом 1943 года был серьезно увлечен идеей выхода через Италию в Центральную Европу. Тридцатого июля 1943 года он писал Черчиллю, что следует использовать крушение Италии и предпринять активные действия на севере страны, захватить остров Корфу и Додеканезские острова с тем, чтобы заслать "агентов, коммандос и боеприпасы через Адриатическое море в Грецию, Албанию и Югославию". Такой интерес к Балканам у политика ранга и опыта Рузвельта не мог быть случайным.
Девятого августа Рузвельт распорядился послать в Средиземноморье еще семь дивизий, что противоречило идеям накопления сил в Англии, зафиксированным в июне в плане, получившем название "Оверлорд". Генерал Маршалл исходил из военных, а не политических надобностей, и он указал президенту, что в Средиземноморье достаточно союзных войск и посылка дополнительных контингентов просто провоцирует последующее вторжение на Балканы. Президент предпочел (после размышлений) отступить. Но нам следует сделать вывод, что мысли, подобные выраженным У. Буллитом, оказали свое воздействие. Встретить Советскую Армию на советских границах - это стало казаться Рузвельту политически привлекательным. Мы видим влияние подобных идей в дискуссии с Объединенным комитетом начальников штабов 10 августа 1943 года: президент выказал явный интерес к Балканам, куда, по его словам, англичане хотят попасть раньше русских. Хотя он не верит, что русские желают установить свой контроль над этим регионом, "в любом случае глупо строить военную стратегию, основанную на азартной игре в отношении политических результатов".
