«Но все-таки вы не станете отрицать, что мы за мир, а вы почему-то в НАТО?» — это я бросаю в дискуссию аргумент, который кажется мне неотразимым.
«Зато у нас во Франции настоящая демократия, а у вас одна-единственная партия», — уверенно контратакует француз.
«Какая же она настоящая, если вы коммунистов в правительство не пускаете, а за них голосует столько людей?»
«Так коммунисты живут по чужой указке, — вступает в дискуссию кто-то из французов, — это партия заграницы».
«То есть как это партия заграницы?! — вторгается вдруг еще один из гостей, до сих пор помалкивавший. — Коммунисты — это партия Сопротивления, партия Независимости».
«Я не коммунист, — добавляет третий, — но думаю, что «партия заграницы» — это слишком».
И между самими французами разгорается такая перепалка, что они забывают обо мне. Может быть, как раз в этом и есть настоящая демократия?
Я немного утрировал этот диалог. На самом деле даже тогда, при самых первых контактах, разговоры были и тоньше, и содержательнее. Но что касается существа — большой передержки нет. Путь друг к другу мы начинали издалека, увлекаемые острым интересом друг к другу.
После пребывания в Москве поездка по стране. Харьков, тракторный завод, угольная шахта в Донбассе, берег Черного моря, Грузия. Обостряется неожиданная проблема. Алкогольная. Всей нашей поездкой руководит бойкая работница ЦК ВЛКСМ. Она распорядительница кредитов. Суммы, которыми она располагает, вполне достаточны, чтобы на столах стояли и крабы, и икра, но… совершенно недопустимо спиртное, даже пиво. Делегация погружена в жесточайший сухой закон. Чем дальше, тем настойчивее французы атакуют представительницу центра. Я перевожу их заклинания:
— Поймите: для француза обед без вина все равно, что день без солнца. Вам, русским, все равно — стоит на столе бутылка или нет (ничего себе сказанул?!), у нас это иначе…
Но все разбивается о неприступную стену инструкций и непоколебимость воли их хранительницы, которая, в свою очередь, тщетно пытается доказать, что расходы на вино у нее просто не будут приняты к оплате.
Советских денег у наших гостей нет. Профессия фарцовщика еще не была изобретена. Одним словом, трезвость. Что же остается делать?.. Только петь в конце ужинов так, чтобы верилось, что состоялось настоящее застолье. Французы в подавляющем своем большинстве — я в этом позже доподлинно убедился — не большие любители хорового пения, но к студенческому их возрасту это не относится. Нас, советских студентов, с ними несколько. Мы быстро усваиваем их молодежную классику и вскоре подтягиваем и про «Рыцарей круглого стола», и про то, как «хорошо с милашкой рядом», и многое другое. С нашим собственным репертуаром похуже. «Подмосковные вечера» написаны еще не были, а для «Калинки» нам недоставало солистов. Но тоже стараемся как можем.
Встает во французской группе и другая проблема — проблема общения с прекрасным полом. В делегации есть влюбленная парочка. Они так и прилетели, обнявшись, из Парижа. Те ничего и никого, кроме друг друга, не видят, ни с кем не спорят. Выходят из своего номера, слегка пошатываясь, только для того, чтобы подкрепиться. А остальные? Конечно, на официальных встречах и приемах знакомств много, но не о них разговор. Вначале вопрос дебатировался в политической плоскости: вот, видите, у нас и проституции нет, а у вас… Потом наши коллеги стали намекать нам, что лучше бы забыть про пропаганду и помочь по-дружески перевести дело в плоскость товарищеской помощи. Ни в какие трудности они верить не хотели. Дело явно шло к кризису доверия. Но вот в Тбилиси, на проспекте Шота Руставели, нашим французам вдруг попался прохожий, местный, свободно говорящий по-французски. Они плотно окружили его, засыпали прямыми вопросами, конечно, и на волнующую их тему. Он был тверд: «Вообще-то, конечно, как повезет, но такого места, куда можно было бы пойти, действительно нет» (не упускайте из виду: это ведь все давно было). На лицах моих спутников разочарование, но зато спасено доверие к переводчикам и организаторам поездки.
И вот наконец прощальный ужин на грузинской земле. В Кахетии. Залитые солнцем виноградники. Янтарные гроздья. Стол посреди сада. Вернее, стола не видно: зелень, сыры, куры, мясо — всего не охватишь и взглядом, но главное — строй бутылей. Стаканы чайные. Тонкого стекла. Вместительные. Тамада — председатель колхоза. Тот самый строгий френч, который еще не успел выйти из моды. Во всяком случае, в Грузии. Золотая звезда Героя Соцтруда. Подробно разъясняет правила застольной демократии. Мои французские спутники слушают его с нарастающим нетерпением. «Да, согласны, со всем согласны», — вырывается у них.
