— К сожалению, мсье, хозяина нет в ресторане, у него столько дел!
Успех!..
* * *
Шато Икэм. Название такого вина широко известно и в нашей стране. Может быть, и не случайно. Один из местных старожилов, узнав, откуда мы, охотно пускается в пояснения. Давным-давно, повествует он, белые вина из этого благословенного богом местечка пришлись по вкусу российскому императору. Память не сохранила его имени, но это в данном случае и не суть важно. Это были, конечно, отличные белые столовые вина, лучше, чем у соседей, хотя, доверительно сообщает собеседник, не намного. Во всяком случае, посыльный двора его императорского величества каждый год появлялся в замке и закупал большие партии этого самого белого вина. Он стал желанным гостем, и с тем большим сожалением в какой-то очередной его приезд хозяева владения вынуждены были сообщить ему, что, увы, на этот раз сделка состояться не могла.
— В чем дело? — с еще большим сожалением воскликнул представитель императора.
— Год был сырой, дождливый. К тому же и мы недосмотрели. Виноград пошел плесенью. Пришлось пустить его на вино для персонала. Так что приезжайте в следующем году.
Но петербуржский посланец попросил угостить его тем вином, что получилось из «испорченного» винограда, а отпробовав, закупил все его для двора — настолько оно понравилось ему особым своим вкусом. И родился таким образом новый способ приготовления вина, известного теперь всему миру под названием Шато Икэм.
Легенда все это, скажет недоверчивый читатель, легенда с начала до конца. Может быть, и легенда, но вино-то существует, вино отличное, и появление его связывают с нашей страной. Что же в этом плохого?
* * *
Пиренейские горы мы пересекали от моря и до моря. Начали в Биаррице на западе и закончили в Каркассоне и Перпиньяне на востоке. Все время тянуло к испанской границе. Испания была в сознании людей моего поколения страной легендарной борьбы против фашизма, страной-жертвой. А может, это было предчувствие судьбы, которая заведет меня в Мадрид более чем на семь лет. Мы подъезжали к рубежам Испании в Стране басков, которую граница разделила надвое между Испанией и Францией, потом с севера всматривались в хребет в горном парке Гаварни, южный склон которого спускался в Испанию. Наконец, остановились у пограничного пункта на границе с Андоррой — государством-кондоминиумом между Францией и Испанией. Мы даже поинтересовались условиями переезда через границу.
— Это очень просто, — ответили нам. — Вы, наверное, французы? Замерьте у таможенников количество бензина в баке машины и езжайте.
Но мы французами не были. Всему свое время.
Через пару десятилетий я, как посол в Испании, завязал первые контакты с правительством Андорры, а недавно Российская Федерация установила с нею дипломатические отношения.
* * *
Канны предстали перед нами городом отдыха. Широкая набережная с мягко хрустящим названием Круазет плавной дугой обнимает просторный пляж золотистого песка.
Тогда он не был рассечен перегородками, резервирующими места для клиентов дорогих отелей, расположенных через дорогу, не был загружен барами и кафе, что усиливало впечатление легкости и простора. А всего в четверти часа путешествия на катере под ласкающим бризом лежат Олеронские острова Сент Маргарит и Сент Онора. Второй поменьше. На нем давно обосновался монастырь, да еще был причал, больше ничего. Туда можно было приехать утром, найти пустынную миниатюрную бухточку и провести весь день рядом с кристальной чистоты водой, через которую видно всякое морское разнообразие — морские ежи, каракатицы и прочее и прочее. Единственное требование — на ночь не оставаться.
Монастырь мужской. Даже в качестве туристов вход туда женщинам категорически запрещен. Оказавшись перед таким неожиданным в наши дни преимуществом, мы со спутником не могли не возгордиться своей значительностью. Жены наши фыркают — дискриминация, в знак протеста они требуют бойкотировать строптивых монахов.
— Конечно, — отвечаем, — можно и уйти, но тогда для всех нас останется тайной все, что там, за стеной. Если же вы нас туда делегируете, то мы ведь все расскажем…
