«Ты вновь обретёшь своего отца, но ни один из вас не останется таким, каким он был до вашего расставания». Я попросил Лёвку объяснить, что означают его слова.
«Каждый человек, попавший однажды на Динотопию, как бы рождается вновь и это рождение у каждого происходит по-своему. Твой отец родится из земли. Вы с Сильвией родитесь из неба».
Сильвия согласилась со мной, что Лёвка очень стар. Я не отваживался спросить его о его возрасте, и она по этому поводу постоянно надо мной подтрунивала, пока я, наконец, не решился спросить. Он ответил: «Я уже давно не считаю года» — и добавил с хитрым блеском в глазах: «как я и говорил уже твоей подружке»!
Неизбывное веселье Сильвии заразило и остальных обитателей «Оси Небосвода». Я часто слышал смех, когда она рассматривала красиво вытканные полотна со сложным рисунком, которые здесь изготавливают из шерсти, сбрасываемой млекопитающими при линьке. Мы вдвоём помогаем в домашней работе. Когда мы проводим бóльшую часть времени вместе, мне часто кажется, что она погружена в свои собственные мысли. Она так и осталась для меня загадкой.
С того времени, как я сделал в дневнике последнюю запись, произошло множество событий. Однажды утром Лёвка оторвал нас от нашей обычной работы, усадил рядышком и подал каждому стопку очень старых выцветших картинок. «Просмотрите их», — сказал он нам. «Выберите для себя по одной и отдайте их мне». Полностью погрузившись в разглядывание картинок, я думал о каждой из них: были там мост, дом, рыба, пламя, луна, облако, цветок и трилобит. В конце концов, я вложил в его протянутую руку картинку с облаком и одновременно Сильвия тоже отдала ему свою. Наши глаза встретились.
Лёвка поднял обе картинки — на каждой было по облаку. Вдруг мы поняли, что это был, пожалуй, самый решающий момент. Лёвка знал это и должен был предчувствовать, что приближается «Небесная Галера», поскольку в тот момент, когда мы вышли из помещения, она как раз показалась на горизонте. И ещё до того, как мы сложили наши пожитки и попрощались, она была уже над нашими головами, прикреплённая толстым канатом к бронзовому кольцу.
Пока с «Галеры» при помощи лебёдки разгружали тюки с грузом, Лёвка обратился к нам с короткой речью, которую закончил, улыбнувшись: «Дышите глубоко! Высоко летайте! Мир вам!»
Затем он указал нам на верёвочную лестницу. Мы последовали за мужчиной из «Небесной Галеры» и попали в гондолу в виде ладьи. Когда был освобождён канат, мы провожали взглядом удаляющиеся в тишине горные вершины.
Мы плыли, словно лист по ленивой реке и понемногу вращались так, что солнце попеременно согревало то одну, то другую сторону газового баллона. До тех пор, пока мы не нажали на педали, вокруг были тишина и покой. Двое воздухоплавателей попеременно вращали педали и мы продвигались вперёд так быстро, что ощущали на лице острую свежесть воздушного потока.
Воздухоплаватели очень хорошо знали Город-над-Каньоном (один из них был бывалым наездником скайбакса) и хотели доставить нас восточнее и как можно ближе к нему. Но лежащее под нами море облаков приобрело вскоре свинцовый цвет и осветилось вспышками молний. Оно выглядело просто опасным. Часа через четыре мы попали в тёплый воздушный поток от Заповедных Гор, который поднял нас ещё выше, и мир под нами стал удаляться ещё быстрее. Небо над нами было тёмным, тёмно-синим, а воздух так разрежен, что мы дышали с трудом. Потянув за красный шнур, мы выпустили из баллона часть драгоценного гелия, изменили направление и стремглав ринулись в облака. Мы спустились опасно низко, поэтому пришлось выбрасывать балласт мешок за мешком. Нас швыряли из стороны в сторону порывы ветра — то в серую тьму, то снова в опасную близость от скальных выступов гор. Было в этом бешенстве стихии нечто величественное, совсем не похожее на свирепость тайфуна, который уничтожил наш корабль. Когда мы перестали вращать винты, единственным звуком, который был слышен, был слабый скрип гондолы и таинственный свист ветра в горных перевалах.
Бедная Сильвия — ей от качки и верчения было очень плохо. Я осторожно держал её на руках и пытался успокоить. Я убеждал её: что бы ни случилось, мы будем вместе. В гаснущем свете дня мы видели, что тросы и руль повреждены. Воздухоплаватели выбросили из гондолы всё, что только могли, но, несмотря на это, баллон едва держал нас в воздухе.
