О, это слишком, слишком! (Г-же Тард.) Никого не впускай. Стань у дверей!
Флоран(бросая последнюю монету). Ну вот, любимая! Могу я теперь поцеловать тебя? У меня не осталось при себе пи гроша…
Тереза(повинуется, как автомат, а сама смотрит на Тардов, дрожащих от жадности). Посмотрите на них обоих. Эти деньги на полу причиняют им муки… Как изящно вы их бросили, Флоран! Мы не такие, у нас нет этого дара. Поглядите на их лица. (Пауза, потом вдруг с воплем.) Это я дура: я начала! Ведь и я, я тоже страдаю, видя эти деньги на полу. Я слишком долго колола пальцы иглой, слишком долго, до ломоты в пояснице, гнула спину за шитьем, зарабатывая гроши… Я строила из себя гордячку, но я лгала… (Бросается на колени.) На колени, на колени! Я буду их подбирать на коленях. Мне не пристало лгать. Я из той же породы.
Флоран. Но это безумие! (Поднимает ее.)
Глаза у нее закрыты, зубы стиснуты.
Сумасшедшая!
Тард(взорвавшись). Вот именно! То-то и оно! Она потеряла рассудок. Уводите ее, а мы собором деньги и вам вернем…
Бросаются подбирать деньги.
Гартман(молча наблюдавший эту сцену, подходит к Флорану, который обнимает плачущую Терезу, тихо). Помните, Флоран, вам придется быть очень осторожным…
Гарды продолжают собирать деньги.
Комната, вся заставленная книгами. Три большие застекленные двери ведут в парк. Деревянные панели. На стенах семейные портреты. Английская мебель, пол выложен плиткой. Тереза стоит неподвижно, глядя на Тарда, который пересаживается с кресла на кресло.
Тард. Хотел бы я знать, в каком из этих кресел я заснул вчера вечером. В жизни не встречал такого кресла. Впрочем, и остальные очень хороши. Воображаю, сколько за них заплачено. (Снова садится в то кресло, с которого начал.) Нет, это я ужо пробовал. Да и вообще, то блаженное состояние скорое всего было вызвано обедом. Что за фаршированную грудинку вчера подавали — пальчики оближешь! Впрочем, и форель за завтраком тоже была недурна. (Берет сигару, обнюхивает ее.) У твоего жениха хороший вкус. (Подумав, берет вторую сигару, кладет ее в карман.)
Тереза. Оставь хоть несколько штук.
Тард. За кого ты меня принимаешь? Я люблю пошутить, но знаю, как вести себя в обществе. (Устраивается поудобнее в одном из кресел.) А ты чего не садишься? Вон то маленькое, у камина, очень уютное. (Пауза.) Такие большие сигары стоят не меньше девяти с половиной франков штука. На эти деньги можно купить целую дюжину простых сигар. Представляешь, твой отец выкуривает двенадцать сигар зараз? А госпожа Тард, бывало, устраивала мне сцены из-за какой-нибудь одной грошовой сигары. Если бы она увидела меня сейчас, я был бы на седьмом небо. Надеюсь, ты ей написала?
Тереза. А ты?
Тард(уклончивый жест). Она — твоя мать! А я был так занят эти дни. Прогулки, отдых, трапезы. Сегодня к ужину цыпленок по-милански.
Тереза. Откуда ты знаешь?
Тард. Черт возьми, справился у кухарки. (Пауза. Размечтался.) Цыпленок по-милански. Ты но знаешь, что это за штука, а?
Тереза не отвечает.
А, дочурка? Ты не знаешь, что это такое — цыпленок по-милански?
Ответа нет.
(Оборачивается.) Ты что же, не хочешь отвечать? Нельзя сказать, чтобы ты была любезна с отцом. Когда мы наедине, еще куда ни шло — мне не привыкать. Но посторонние, наверное, только руками разводят. В конце концов, по-моему, тебе не в чем меня упрекнуть. Я опрятен, веду себя с достоинством, умею поддержать разговор. У кого еще из твоих подружек найдется отец, который так ловко носит смокинг и так непринужденно курит сигары по девяти с лишним франков штука?
Пауза.
Само собой, ты предпочитаешь отмалчиваться. Тебе нравится меня унижать. А я повторяю: назови такую подругу.
Снова молчание.
(Устремляет взгляд на маленький погребец, стоящий рядом с ним, с тревогой.) А где же твой жених? Обычно он после обеда сидит с нами.
Тереза. Не знаю. Он заперся с Гартманом.
Тард(теперь уж по-настоящему беспокоясь). Послушай, но ведь если они работают, он вернется не скоро. Может, ты сама подашь нам коньячок? В конце концов, ты ведь здесь молодая хозяйка, а, дочурка?
Тереза. Нет.
Тард(вставая). Самому взять, пожалуй, не совсем удобно. А впрочем, здесь попросту, по-деревенски.
