И следовательно, она должна была сказать Джуду о своих чувствах, сказать всю правду.
У нее были долгие часы для того, чтобы тщательнейшим образом обдумать все, что она хотела ему сказать, но она использовала это время не самым лучшим образом. Она терзалась, хмурилась и в раздражении расхаживала по комнате. И совершенно не думала о том, какие слова надо сказать Джуду. А сейчас ей ничего не приходило в голову. Сейчас она молчала и все сильнее нервничала.
И тут Джуд проговорил:
— Я уезжаю завтра рано утром.
Всего лишь несколько слов, но они объясняли абсолютно все. Увы, она опоздала.
— Ты… ты уезжаешь? — пролепетала Марисса.
— Да, конечно. Разумеется, мы должны уладить дела с нашей помолвкой, но мое присутствие здесь больше не требуется. Потому что ты теперь в безопасности. Я позволяю тебе и твоей матери продумать все детали с отменой помолвки, а также решить, каким образом это должно быть представлено.
Марисса почувствовала, что ее ноги сделались словно ватные, и если бы не рука Джуда, то она, наверное, не удержалась и упала бы.
— Но как же… — Она судорожно сглотнула.
А он улыбнулся и добавил:
— Надеюсь, что ты не станешь рисовать меня слишком мрачными красками, когда будешь рассказывать о расторжении помолвки.
Стараясь удержаться на ногах, она вцепилась в рукав Джуда.
— Да, конечно… Ты был очень добр ко мне. Мы вовсе не собираемся выставлять тебя как негодяя.
— Ну, твоя матушка, возможно, не удержится от этого — ради придания большего драматизма всей истории. Но я знаю, что ты постоишь за меня.
Он снова улыбнулся, и Марисса почувствовала, что от этой его улыбки у нее закружилась голова.
— Джуд, да я хотела бы… То есть я хотела сказать…
— Не надо, не говори ничего, Марисса. Я должен извиниться перед тобой за то, что вел себя ужасно все последние дня. То, что я говорил и делал, — это совершенно непозволительно. Но я надеюсь, что ты сможешь простить меня.
Она остановилась и, крепко сжав его руку, прошептала:
— Конечно, смогу.
— Я очень рад, дорогая… — Джуд внезапно умолк, и Марисса подумала, что сейчас он, возможно, скажет то, что ей хотелось услышать. Но он сказал: — Возможно, я слишком уж задержался здесь, злоупотребив вашим гостеприимством, поэтому меня настиг дух Отелло. Но слава Богу, обошлось без убийства. Наверное, это был просто приступ безумия.
Шутка. Он шутил. Марисса заставила себя улыбнуться.
А Джуд между тем продолжал:
— Я никогда не был ревнивым, Марисса. Но ты мне всегда очень нравилась, поэтому я надеюсь, что мы с тобой останемся друзьями.
— Конечно, останемся, — прошептала она.
— И вероятно, мы продолжим общение.
Продолжить общение? Что означают эти слова? И как он может говорить об этом так спокойно? Неужели он больше не испытывает к ней никаких чувств?
— Если хочешь, я даже буду присылать тебе свои любимые романы, чтобы ты не скучала.
— Да, хочу, — солгала Марисса.
И посмотрела на его губы — необыкновенно чувственные, как ей сейчас казалось. Впрочем, не только чувственные. Когда-то она целовала эти губы, поэтому знала, что они к тому же необычайно нежные, гораздо нежнее, чем у других мужчин.
Он мог бы стать ее мужем, а сейчас, значит, хотел быть просто другом? Неужели он до такой степени равнодушен к ней? А ведь еще несколько дней назад он мог стоять перед нею обнаженный. И он желал ее — в этом не могло быть сомнений. Так почему же он так изменился?
Пристально глядя ему в глаза, Марисса выпалила:
— Джуд, прости меня, я очень сожалею о том, что я наговорила тебе, не подумав. Джуд, пожалуйста…
— Не надо, дорогая. — Его улыбка померкла, и в глазах на мгновение промелькнула боль. — Прошу тебя, не надо.
Он отвернулся и снова зашагал по тропинке сада. Мариссе же не оставалось ничего другого, как последовать за ним. И она тотчас же снова вцепилась в его рукав.
— Я собираюсь поехать в Италию, к отцу, — продолжал Джуд. — Там замечательные виноградники, он их прямо-таки обожает. Возможно, он даже купит некоторые из них.
— В Италию? — переспросила Марисса. — Ты уезжаешь… прямо сейчас? То есть я хотела спросить… в ближайшее время?
— Да, конечно. Лучше отплыть до того, как начнутся зимние шторма.
