Можно, кстати, просто выключить свет. Сканер эпохи не разъезжает вокруг в тёмном пространстве с фонарём. Сосед не может, естественно, смотреть в сторону моей спальни дольше, чем я могу сам, после того как я выключил свет. (Многие исторические убийства по-прежнему — необъяснимая дикость, ведь они были совершены во мраке.)
Стало быть, нам не нужно жить, совершенно обнажая наши частные сферы. У меня достаточно причин подчеркнуть эти слова. Может показаться, будто многим это не ясно. Хочешь не хочешь, но среди нас немало эксгибиционистов…
IV. 1. КОГДА СКАНЕР ЭПОХИ был изобретён в Женеве, в пылу восторга высказывались предположения и о том, не сможет ли он ещё и отражать будущее… Разумеется, подобные мысли бродили среди профанов — тех, кого одолевали наивные и неуместные представления. Как может Плерома узнать о том, что ещё не создано?
Узнать что-то о будущем так же невозможно, как выйти из Вселенной. Насколько нам известно, Вселенная расширяется. Точно так же расширяется и время. Речь идёт о двух сторонах одного и того же процесса.
Можно смело утверждать, что будущее вовсе не то же самое чем оно когда-то было. В основе своей — истории пришёл конец в 2170 году.
Ничего значительного с середины XXII века не происходило. (Ни один из ключей больше не понадобится. Да и зачем им появляться?)
Рождались новые люди, они ели и ходили в туалет, сидели перед экраном и следили за историей. Никакой новой истории из такого занятия не получится. То и дело звучат требования покончить с летоисчислением. Ныне так же бессмысленно считать годы, как считать капли росы в венке из роз или бусины в чётках.
Вместе со сканером эпохи пришёл конец истории. Или даже жизни как таковой. Улицы пусты. Мир движется на холостом ходу. Мы не живём. Мы сидим и снимаем сливки с истории.
IV. 2. ЭТА «КУЛЬТУРНАЯ ДИЛЕММА» впервые была в виде реферата изложена в сочинении Ницше: «Vom Nutzen und Nachteil der Historie fur das Leben»[17] (1874, «Historiefilosofie»[18], реф. 2.916. Позднее Ницше назовёт это сочинение «Историческая болезнь». См.: 2.968).
В предисловии Ницше ссылается на слова Гёте, который говорит, что ненавидит «всё то, что лишь поучает меня, не увеличивая или не стимулируя непосредственно мою жажду деятельности». И Ницше добавляет от себя: «Мы все страдаем от снедающей нас лихорадки истории».
Уже Ницше считал, что история может быть угрозой, направленной против новой жизни…
Если истории слишком много, жизнь распадается и дегенерирует, а в конце концов при том же процессе распада аналогичное происходит и с самой историей.
Ницше хотел победить гегельянство[19]! Но в качестве критики культуры его слова сегодня гораздо более актуальны, нежели в его собственную эпоху. Сегодня мы бедны, нам не хватает того, что Ницше называл «пластической силой культуры».
Жизнь нуждается в забвении. Здравие народа зависит от того, присуща ли ему способность забывать. Познание никогда не должно господствовать над жизнью.
В своём сочинении Ницше сравнивает перенасытившегося историей человека со змеёй, которая, проглотив зайца и будучи не в состоянии шевельнуться, лежит и дремлет на солнышке.
Современный человек, говорит Ницше, страдает от бессилия своей ослабленной личности. Он превратился в наслаждающегося странствующего зрителя.
Он ссылается на Гесиода[20] (700 до P. X. «Философия истории», реф. 0.017), который полагал, что Золотой век[21] остался позади. Род человеческий постепенно утрачивает силу. И однажды люди станут рождаться седыми. (Как только это случится, Зевс сотрёт с лица земли род человеческий.)
Ницше рассматривает «историческое образование» точь-в-точь как своего рода врождённую седовласость. Мы — свидетели старости человечества и, как и все старые люди, обращаемся к прошлому. Мы исполнены «праздности избалованного человека в саду познания».
Мы можем с уверенностью заявить, что старая ворчливая критика культуры была дальновидна. Ведь многое изменилось со времён Ницше. Он жил до развития эпохи коммуникационных технологий, которые мы здесь упоминали. Он умер в 1900 году — как раз до того, как всё и началось. Однако он предчувствовал то, что начинало свершаться.