Развеселившиеся старатели считали, что по случаю рождества просто необходимо оказать внимание сестре Агнес; она хорошая женщина, целыми днями работает в больнице. Затеял это, конечно, Фриско: отправившись на свидание с мисс Цветок Вишни, он по дороге спел псалом вместе с сестрой Агнес, а в сочельник явился на молитвенное собрание. Правда, большая часть кающихся намеревалась упиться до бесчувствия раньше, чем взойдет солнце, но они бросали несколько монет или крупиц золота в ее бубен и, весело хохоча, шли дальше.
Под утро начинались драки, а вечером в кабачках примирение шло полным ходом. Пили без удержу и веселились без удержу, пока не пустели кошельки.
После Нового года пьянство кончилось, и старатели разошлись по дальним лагерям. Работа на россыпях и на рудниках пошла своим чередом. Город словно вымер. Приехавшая из Эсперанса повозка, запряженная двумя ослами, больше привлекла внимание, чем установка нового подъемника на руднике Бейли. Все столпились вокруг повозки и, смеясь, приветствовали терпеливых и выносливых осликов, которые притащили три тонны груза от самого побережья — за двести миль от Кулгарди.
В Ревущем Бураве и Белом Пере добыча золота шла удачно, но воды опять не хватило. Тогда старатели хлынули обратно в старый лагерь. Однако и Кулгарди все еще не мог удовлетворить полностью потребность в воде. Правительственные колодцы не обеспечивали бесперебойной работы опреснителей, а естественные водоемы в Нарлбин-Роксе были почти осушены. Многие получили отсрочку на разработку своих участков, и начался поход обратно в Южный Крест. Дорогу между Южным Крестом и Кулгарди закрыли для фургонов, и только дилижанс продолжал ходить раз в неделю.
Динни обрадовался, как ребенок, когда почтальон принес ему весть о том, что Олф Брайрли с женой уже в Южном Кресте. Они остановились у миссис Гауг и приедут с первым же дилижансом, после того как пройдут дожди.
В один из апрельских дней 1894 года дилижанс, как обычно, с грохотом въехал в Кулгарди. Он был набит до самой крыши пассажирами и багажом. Среди пассажиров были также три женщины. Одна из них сидела рядом с возницей, другие — внутри переполненного дилижанса, и, прижимая к себе свои узлы, с изумлением и страхом смотрели на теснившиеся друг к другу палатки лагерей и на клубящуюся пыль Мушиной Низинки, которую пересекал караван верблюдов с шагавшими рядом афганцами.
Забрызганный и облепленный грязью красно-желтый экипаж на высоких колесах свернул на главную улицу. Мак Бочка длинным кнутом хлестнул свою шестерку, чтобы с форсом въехать в городок, и запаренные клячи, звеня и гремя упряжью, затрусили между двумя рядами домишек из гофрированного железа, дощатых лачуг, а то и просто палаток из мешковины. Он лихо осадил их против «Отеля Фогарти».
Лошади стали, понурив головы, взмыленные, тяжело дыша. Люди столпились вокруг дилижанса, шумно здороваясь с Маком и знакомыми пассажирами. А когда они увидели Олфа Брайрли и сообразили, что молодая женщина, сидевшая рядом с возницей, — его жена, раздались возгласы удивления и приветственные крики.
Олф что-то кричал в ответ, гордый и счастливый этим теплым, дружеским приемом. Он помог миссис Брайрли сойти. Слов нет, на нее приятно было смотреть: пухленькая, светловолосая, вся в белом, с легким голубым вуалем, накинутым поверх белой соломенной шляпки. Старые товарищи Олфа протискивались сквозь толпу, чтобы пожать ему руку. И всех надо было знакомить с миссис Олф Брайрли.
— Лора, это Джонс Крупинка — мой друг. Джонс, это миссис Брайрли.
— Хэлло, Джон! Моя жена — мистер Джон Майклджон.
— И Билл собственной персоной…
— Святой Иегосафат! Так ты все-таки привез жену! — воскликнул Билл.
— Она ни за что не хотела оставаться, — весело пояснил Олф. — Это Билл Иегосафат, Лора!
— Здравствуйте, мистер Иегосафат, — сказала Лора под дружный хохот толпы.
— Да где же Динни, старый чертяка?
Динни с трудом проталкивался сквозь толпу.
— Пропустите! — кричал он. Когда они крепко стиснули друг другу руки, Динни шумно вздохнул: — Господи, как я рад тебя видеть!
Старатели посторонились, и Олф представил Динни своей жене.
