Акции упали до нуля, и наступил застой. Затем появился новый директор, были введены новые способы опреснения воды, и рудники на время ожили. Черная амальгама стала давать хороший выход золота. Добыча увеличилась, но выросли также издержки производства. Хозяева снизили заработную плату, и рудокопы забастовали.
— Человек не мог прожить на то, что хозяева платили нам. Вода и пища стоили слишком дорого, — говорил Динни. — А Фрезеры, заметьте, выплачивали дивиденды.
Предприятие закрылось, и все, кто мог, разошлись. Несколько рудокопов выжидали, надеясь, что рудники опять откроются или что удастся наскрести немного золота в окрестностях. На Маунт-Хоуп и на двух-трех других приисках старатели все еще добывали кое-что и торговали «песочком» в обмен на воду и провизию. Но это были единицы, и в то утро, когда Арт Бейли въехал в поселок со стороны соленых озер, только те рудокопы и старатели, которые не имели возможности уехать и надеялись получить какую-нибудь работу у фургонщиков, толклись перед трактиром, унылые и подавленные.
Гоняя от нечего делать футбольный мяч, они едва обратили внимание на ехавшего по улице одинокого всадника. В таком возвращении старателя, едва живого, на замученных вконец лошадях не было ничего необычного. И Арта Бейли, еле державшегося в седле, заросшего бородой, измотанного, и его лошадей, таких же грязных, как и навьюченные на них мешки, люди узнали, только когда Арт уже протащился по улице и подъехал к канцелярии инспектора.
И тогда что-то в приподнятых плечах всадника, в том, как была надвинута на глаза его поношенная фетровая шляпа, и в том, как он старательно отворачивался от людей, стоявших перед трактиром, показалось подозрительным Джонсу Крупинке.
— Это кто? — спросил он.
— Знаешь, — сказал Динни, — я готов поклясться, что это лошаденка Арта Бейли, хотя она прямо на себя не похожа.
— Как же Арт проехал мимо трактира и на нас, своих старых товарищей, даже не взглянул?
Тут они увидели, что всадник, подъехав к сараю, в котором помещалась канцелярия, снял чересседельные сумки и, спотыкаясь, вошел в дверь.
— Клянусь Иегосафатом, он нашел кое-что! — взволнованно воскликнул Билл. Все столпились вокруг него.
— Вот уже четыре месяца, как Бейли с Гарри Фордом ушли по тракту Хэнта, — заметил кто-то.
— Еще месяца два назад, когда Бейли приезжал за продуктами, Томми Толбот решил, что он нашел золото, — сказал Джонс. — И Томми тут же купил лошадей и предложил Гарри Баркеру и Дику Фоссеру отправиться вместе с ним и посмотреть, что делает Бейли.
Глаза у слушателей вспыхнули, кровь быстрее побежала по жилам. Через несколько минут все, кто слонялся возле трактира, уже мчались по улице к канцелярии инспектора. И тут, столпившись в дверях, они увидели то, о чем так исступленно мечтали: золото в крупных самородках, куски кварца с золотыми прожилками — сотни унций золота. Арт Бейли делал заявку на участок в ста двадцати восьми милях к северо-востоку от Южного Креста.
Едва распространился слух о находке Бейли, как городок словно сошел с ума. И такое, черт побери, тут пошло веселье, когда Арт Бейли, покончив с делами, решил отпраздновать свою удачу и угощал всех подряд, пока в трактирах не осталось ни капли вина! Каждый, кто мог, закупал продовольствие, выпрашивал, занимал, пытался украсть лошадей, повозку или тачку, торопливо укладывал инструмент и все необходимое для лагеря. Лавочники взвинтили цены на пятьдесят процентов. Еще накануне лошадь стоила пять фунтов, а в тот вечер вы не купили бы ее и за пятьдесят.
Джонс Крупинка и Билл Джеррити, более известный под именем Билл Иегосафат, с ловкостью бывалых золотоискателей, в свое время потрудившихся в Кимберли и Мерчисоне, обработали владельца фургона Пэта Мэрфи, прибывшего с юга. Пэт намеревался ехать на участок Арта Бейли в воскресенье утром. Он брал пять фунтов за право положить сто фунтов багажа на фургон и шагать рядом с ним по дороге.
Но Динни Квин был на мели. Он растратил кучу денег на поиски золота в районах севернее Южного Креста, и теперь и в лавке, и в кабаке, и в пансионе миссис Гауг на него имелись огромные счета.
