Солидный Олля думает о том, как бы хорошо сейчас выпить пива на берегу моря и чтоб обдувал свежий ветерок, забросить бы сети на лангуст, а потом поесть их в собственном соку да отдохнуть, а вместо этого (суки-свиньи-вашу-мать) торчи здесь в засаде. (Мысли Олля всегда несутся гораздо быстрее, чем у других.)
Терпеливый Сантини размышляет об убитом (жаль парня), вспоминает красивых девушек, что приходили, и смешного старика с велосипедом, которого ему пришлось выпроводить.
А в этот момент Лучо, рыцарь ордена Ящерицы, и его юный оруженосец выходят из закусочной, где потратили скромную сумму на напитки и круглые булочки с говяжьей котлетой, политые китайским соусом ченг-чунг. Каково же удивление престарелого рыцаря, когда он обнаруживает, что его боевую лошадь Велу самым наглым образом угнали. Он приходит в благородное негодование:
— Ах ты, ё-мое, велосипед увели!
— Чего ж ты замок не повесил?
— Какой замок? Я никогда не разъезжаю по ночам. В моем квартале его ни разу не уводили.
Юный оруженосец объясняет, что в их квартале, может, и так, но здесь, в ночном аду оставить свою верную подругу-лошадь, не надев на нее пояс целомудрия, — все равно что бросить вызов Меркурию, покровителю похитителей и перекупщиков велосипедов. Иными словами, поделом дураку и наука.
— О, горе мне! — стонет рыцарь, накачанный пивом (тест на алкогольное опьянение результатов не дает). — А может, вернут?
— Держи карман шире! — отрезвляюще замечает Волчонок.
— Ну почему?
— Да потому что твою Велу уже перекрасили, и она теперь не твоя Вела.
— Как это? Моя Вела принадлежит другому?
— Вот именно.
— Все так, как будто увели невесту, она была брюнетка, а ей волосы обесцветили перекисью, сделали пластическую операцию, и ты встречаешь ее в другом обличии под руку с другим.
— Так точно.
— Какая жестокость!
Они погружаются в прилив Полуночников, рыцарь слегка покачивается, оруженосец трусит сзади. Странники держат путь к пещере Брюнетки Касатки, бывшей девицы легкого поведения, а в настоящее время хозяйки одного из самых популярных злачных мест, посещаемых аристократами, менеджерами, благородными дамами и мажордомами — словом, филейной частью отечественной туши.
— Можно узнать, куда мы направляемся? — спрашивает оруженосец.
От рыцаря не ускользнул многозначный философский подтекст вопроса, но он ограничивается краткой репликой:
— Шагай да помалкивай!
— Устал я, ноги болят.
— У меня тоже.
Они садятся отдохнуть за столик.
Появляется официант.
Они пересаживаются на тротуар.
Никто не появляется.
— А какая она из себя, эта Брюнетка? — осведомляется Волчонок.
— Была прекрасна, как жемчужина на мантии ночи.
— И сколько брала?
— Не помню.
— Давно ты не спал с женщинами, а, учитель?
Учитель поднимает брови и собирается поставить на место этого нахала. Секунду поразмыслив, признается:
— Да, и в самом деле давно.
— А я никогда. — (Откровенность за откровенность.)
Ответ растрогал учителя, улыбаясь, он обнимает Волчонка, тот настораживается.
— Ты случаем не дон Педро?
— Ты — счастливчик, мой юный оруженосец. Скоро в тебе затрепещет самый возвышенный импульс природы! К тому же теперь не трудно быть на короткой ноге с эросом. В мои времена, чтобы увидеть в газете обнаженные бедра, надо было годами всю прессу просматривать. А сейчас в газетах такая концентрация эротического материала, что лишь одна полоса — заявляю это с полной ответственностью — вызвала бы у моего поколения временную потерю работоспособности и множественные вывихи в области пясти.
Волчонок понял все, кроме последнего слова, которое кажется ему двусмысленным.
— А у тебя есть нареченная? — интересуется рыцарь.
Волчонок возводит глаза к луне и после краткого раздумья ответствует:
— Да у меня три на примете. Но Лючия слишком большая, Лючинда Конский Хвост слишком маленькая, а Бараццутти слишком уж безмозглая.
Они снова пускаются в путь.
— А у вас, господин учитель, эта самая есть, ну... нареченная?
— Я вдовец.
— Стало быть, раньше была.
— Ну разумеется.
— И какова она была?
— Как все жены. Высокая, высокомерная, угрюмая, порой замкнутая и холодная.
Волчонок молчит.
— Но я все же ее любил, только... чего-то в ней не хватало... пылкости, что ли, не знаю, поймешь ли ты... В общем, я завел себе любовницу.
