На бейджике, прицепленном к лацкану халата, было написано «Августа». Классическое, редкое до оригинальности в наше время имя очень подходило своей обладательнице.
Александр почувствовал к Августе расположение. «Милая», подумал он и сразу спохватился, что стоит столбом посреди беспорядка, им же самим и устроенного. Определение «милая» в иерархии доктора Берга стояло гораздо выше «красавицы». Красавица – это правильные черты, идеальные пропорции фигуры, нежная бархатная кожа. Красавица может быть без изюминки, без шарма, без искорки. Просто красавица, и все. А если с изюминкой, пусть и без досконального классицизма в пропорциях, то это уже милая. Неповторимая в своей очаровательной индивидуальности, совершенная своей гармоничностью, и непременно чтобы свет лился из глаз. Непременно – свет и непременно – теплый. Холодный свет – это уже стерва, иная категория. Созерцать можно, любоваться уже не получится. Холод, который в глазах, создает особую ауру, исключающую любование как таковое.
Александр, как и положено профессионалу, углядел все с первого взгляда. Посмотрел – и заметил все-все-все. И трогательную щербинку между верхними передними резцами, и неимоверно притягательный изгиб губ, и маленькую, едва заметную морщинку на переносице… а потом, немного позже, заметил россыпь перчаток на полу.
Медицинские перчатки, разбросанные в коридоре клиники, это не простой беспорядок, а прямо-таки кощунственный. Александр присел на корточки, взял коробку и начал собирать в нее перчатки. Секундой позже к нему присоединилась Августа.
– Я вообще-то не такой слонопотам, – сказал Александр. – Просто задумался…
– Хорошо еще, что на ходу, а не за рулем, – как-то просто, по-свойски, ответила Августа.
– Вы правы, – согласился Александр, кладя в коробку последнюю пару перчаток.
Они поднялись, Александр вручил Августе коробку и открыл рот для того, чтобы сказать «всего хорошего», но вместо этого у него вырвалось:
– Меня зовут Александр.
– Очень приятно, а я – Августа.
Искорок в глазах Августы прибавилось, и это придало Александру решительности.
– Августа, вы скоро заканчиваете работу? – спросил он, уже не неосознанно, а совершенно сознательно.
– В четыре, – ответила Августа и добавила непонятное: – Двенадцать баллов из десяти возможных.
Увидев недоумение во взгляде Александра, она пояснила:
– Оценка за оригинальность. За всю мою долгую жизнь таким образом со мной еще никто не знакомился. Тем более – из коллег.
– Я не собирался знакомиться! – возразил Александр и тут же пустился в многословные объяснения: – Я имею в виду, что не собирался до тех пор, пока не толкнул вас… Но мне бы не хотелось, чтобы вы думали, что я… Я просто спросил, потому что подумал… Но если это каким-то образом вас задело, то прошу прощения… Кстати, а откуда вы узнали, что я ваш коллега?
– Доктор доктора издалека углядит, – улыбка Августы стала шире. – Как рыбак рыбака. К тому же только врачи и медсестры не склонны оставлять верхнюю одежду в гардеробе.
– Да, действительно, – согласился Александр. – А вы какой доктор?
– Говорят, что хороший, – ответила Августа. – Со стороны, наверное, виднее, верно?
– Я не в том смысле…
– В шестнадцать десять я выхожу из клиники и иду к метро, – мягко перебила Августа. – Дорога до дома примерно на час. За это время мы успеем понять, стоит ли нам продолжать знакомство или не стоит. А теперь мне пора.
Улыбнувшись на прощанье, Августа ушла, грациозно покачивая бедрами. Александр посмотрел ей вслед и (ох уж эта привычка к типологизации!) подумал о ягодицах: «Яблоко» [12] и подивился своей прыти. «Ну я даю… Это называется – ухарь. Нет, это называется не ухарь, а саврас. Кажется, так в былые времена звались шустрые прожигатели жизни. Шустер, шустер я однозначно, этого у меня не отнять…»
Педантичным и сдержанным людям редко доводится совершать импульсивные поступки. Оттого и удовольствие острее.
