— Сперва распиши по пунктам, что можно, а чего нельзя. Ты знаешь, что я люблю, чтобы все было по инструкции и без неожиданностей, — тоном канцелярского зануды завел я. — Надеюсь, девушка не станет проситься ко мне на колени.
— А, делайте что хотите. — Лев махнул рукой и опрокинул стакан с апельсиновым соком. — Если она шлюха по натуре, все равно не убережешь. Даже если под стеклянный колпак посадишь. — Он подождал, когда уйдет прислуга, менявшая скатерть, и добавил, глядя куда-то в сторону: — Но помни: я не всегда за себя отвечаю.
Потом, когда мы пили в беседке кофе с коньяком и курили сигары, Лев сказал:
— Я примитивен в сексе — так Мариша говорит. Правда, она сама не очень-то большой специалист по этому делу, хоть и всякие книжки читает, видик смотрит. Ты, я думаю, много чего знаешь. Научишь?
— Из меня никудышный теоретик. Лучше сходи в бордель.
— Был. И в Париже, и во Франкфурте. Не стоит у меня на проституток, хоть ты тресни. Как подумаю, что им каждый кому не лень сует в это самое место, сразу охота пропадает.
— В Афгане, помню, ты был не таким разборчивым.
— То, брат, было в молодости. А потом эти мусульманки себя блюдут. Правда, Коршунов оттуда трипперок привез, но он мог его и от своих педиков получить — ты же знаешь, он, как теперь говорят, двустволка. — Лев налил еще по рюмке коньяка. — Я иногда чувствую себя преступником. Ей ведь нет восемнадцати. Я ее уже три года знаю. Эх, как быстро летит время!
Три года назад Лев еще не был женат. Три года назад я уже работал на него и находился при нем что называется денно и нощно. Но ни о чем не догадывался. Я знал, что последние десять месяцев Лев пишет книгу. Автобиографическую, с экскурсами в высшие эшелоны власти, куда он попал каким-то чудом.
— А книжку я на самом деле пишу, — вдруг сказал он. — По утрам, когда она спит. Осталось совсем немного. — Он глянул на часы. — Сегодня Зайка разоспалась. Как ты думаешь, ей это понравится?
Лев достал из кармана спортивных брюк квадратную коробочку и, сунув ее мне под нос, щелкнул крышкой. Кольцо было очень дорогим и на мой взгляд безвкусным. Правда, во мне могла говорить зависть — я сроду не дарил женщинам ничего, кроме цветов и конфет.
— Ты делаешь ей подарки в каждый свой приезд?
— Да. — Лев гордо кивнул. — В прошлый раз подарил итальянское белье. У Лины богатый гардероб.
— Но она, как я понял, живет безвыездно в лесу.
— Пускай привыкает к красивым вещам. Роскошь делает женщину утонченной.
«И развратной», — захотелось добавить мне, но я промолчал. Все-таки я находился на службе.
Полина распорядилась, чтоб ужин накрыли на террасе.
— Макс вечно чего-то боится. То террористов, то каких-то снайперов. Откуда здесь снайперу взяться — под каждым деревом по амбалу стоит. — Она виновато улыбнулась. — Прости за блатной лексикон. Макс журит меня за это. — Полина подалась ко мне всем телом. Она сидела напротив, и нас разделяла только свеча в синем стеклянном плафоне. Она спросила тихо, глядя на меня в упор своими бирюзово-зелеными глазами: — Ты на него работаешь?
— Мы вместе учились в инязе, потом был Афган.
— А потом он сделал тебя своей «шестеркой». Так это у вас называется?
— Да. — Я постарался выдержать ее взгляд. — Но помимо прочего нас связывает…
— Знаю. Метис, а ты мог бы предать своего хозяина?
Я знал, что наша беседа фиксируется на пленку, потому решил не пускаться в философские рассуждения.
— Нет. — Я отвел глаза. — Даже под пыткой.
— А если ты вдруг влюбишься в меня? Кого предпочтешь предать? Эй, смотри мне в глаза.
— Я голубой. Меня даже Джуди Фостер не соблазнит.
— Я красивей ее. Правда?
Мне пришлось кивнуть.
— Пошли прогуляемся, — сказала Полина и, наклонившись ко мне, шепнула: — В оранжерее «жучков» нет. Мне сказал об этом один друг.
Я молча встал и подал ей руку.
— Нравится? — Она повертела у меня под носом рукой с подаренным Львом кольцом.
— Я в этом ничего не понимаю.
— Мужчины все такие щедрые? Или только те, кто постарше?
— Те, кто постарше, тоже не все одинаковые. Я никогда не дарю женщинам дорогих подарков.
— Ты еще молодой.
Полина на секунду прижалась к моему плечу.
