— Когда мама была еще в тюрьме, мне разрешили навестить ее один раз. Мама наказывала мне приучаться к труду, помогать тетушке растить брата. Как сейчас помню: лицо у нее было опухшее, на волосах запеклась кровь, глаза красные… но она улыбалась. Потом охранник сказал, что вышло время, и вытолкал меня вон. Я плакала, просилась к маме, но меня не пустили. С тех пор я ее больше не видела. Тетушка Зьеу торговала с лотка похлебкой с лапшой и говядиной. Скоро братишка Ты научился рвать траву для свиней[2], стряпать, кормить кур, присматривать за домом… А меня пристроили в семью капитана Хюйена.
Кхиет сосредоточенно нахмурился. На его широком лбу явственно проступили ранние морщины. Он придвинул свой стул поближе к койке, на которой лежала спасенная им девушка, и, положив руки на колени, терпеливо ждал, когда она снова заговорит. Девушка замолчала, тщетно пытаясь скрыть свое смятение.
Кхиет ждал: ему хотелось узнать о ней как можно больше. Нежный овал лица, волосы разметались по больничной подушке… Итак, он уже кое-что знает о ее отце, матери, братишке. Маловато, правда, но и из этого можно сделать некоторые выводы. В конце концов она рассказала довольно подробно о том, как, оставшись без отца и матери, почти семь лет работала в людях. Сколько было пролито слез из-за каждой пиалы риса! Рис, сдобренный слезами. Тхюи… так ее зовут…
Кхиет был немало поражен, обнаружив, что в худенькой руке девушки, которую он вытащил из реки, зажата пластмассовая коробочка. Это был подарок, приготовленный ею для братишки. Подарить не успела… На этот подарок ушли все ее жалкие сбережения, накопленные за долгие годы работы в доме капитана Хюйена. Девушка пятнадцати-шестнадцати лет, считала Тхюи, должна отложить какую-то сумму на всякий случай. Недорогие хорошенькие часики, которые она видела на руке хозяйского сына, стали ее заветной мечтой. «У моего братишки Ты рука почти такая же, как у хозяйского сына Вьета… Нет, пожалуй, у Ты рука чуть полнее, и кожа у него посветлее», — размышляла она.
— Я хотела умереть, зачем только меня спасли? — Тхюи снова начала всхлипывать. — Господи, зачем жить, если жизнь — одни мучения? Теперь, после всего, что случилось, мне нельзя появляться в доме тетушки Зьеу. А жена капитана! Ужас как я ее боюсь! — Тхюи закрыла лицо руками и заплакала навзрыд, потом, немного успокоившись, прошептала: — Сколько раз она выгоняла меня из дому ночью, в холод и дождь.
В комнате дежурного зазвонил звонок. Кхиет торопливо поднялся, ласково сказал:
— Отдыхайте, выздоравливайте, я вас непременно навещу, — и направился к выходу. Мысли о спасенной девушке не выходили у него из головы.
Как нелепо прошла ее юность… в окружении врагов ее отца, ее матери, ее собственных врагов. Это по их милости она оказалась обесчещенной, опозоренной. Решила покончить с собой, еще немного — и ее уже не было бы в живых. В чем ее вина, этой девушки с таким открытым лицом, с большущими черными глазами? Кхиет тысячу раз задавал себе этот вопрос и не находил ответа.
Когда, закончив работу в госпитале, Кхиет шел домой, бездонные вопрошающие глаза девушки чудились ему в листве придорожных деревьев. И вот теперь, открыв дневник, он снова представил себе эти глаза — они словно смотрели на него со странички дневника.
Было еще очень рано, когда Кхиет оделся и вышел на улицу. Однако он не пошел в институт, а решил пройтись по городу, купить лекарства и фрукты. Утренний Хюэ прекрасен, как девочка, которая вот-вот станет девушкой. Чистый свежий воздух напоен благоуханием солнечного утра. Кхиет с наслаждением вдыхал этот воздух, и вдруг он снова помрачнел, вспомнив рассказ девушки. На ее теле он видел полосы от ударов плетью. Рис, сдобренный слезами.
Людской поток делился на ручейки, устремлявшиеся в разные стороны, по улице беспорядочно мчались машины и велосипеды. Нет, сегодня утром река Хыонг уже не казалась ему похожей на бирюзовую ленту, украшавшую стан восточной красавицы. Сейчас она, скорее, напоминала ему длинные волосы девушки, на которую обрушились бесчисленные тяготы и невзгоды.
Пройдя через рынок, где торговали фруктами, Кхиет завернул на маленькую улочку, где были выставлены на продажу изделия ремесленников, и очутился на улице, где продавали живых кур в плетеных корзинках. Неподалеку круто развернулся военный джип. Из джипа вышла женщина с роскошной кожаной сумкой в руках, одетая по последней моде. Шофер в чине старшего сержанта вывел из машины двух мальчиков. Еще один солдат нес оцинкованное ведро и две пустые корзины. Кхиет услышал, как рядом кто-то тихо сказал: «Жена капитана Хюйена!»
