А если бы за это еще и платили прилично…
Она зажмурилась от разворачивающихся перспектив и с шумом выдохнула.
Варвара потянула воздух носом.
– Ты что – опять курила? – брезгливо спросила она и отодвинулась от матери. – Сколько раз тебе объяснять, что от сигареты ты ниже не станешь. Кстати, ты в курсе, что Кэмерон Диас такого же роста, как и ты, и абсолютно не комплексует? Так что успокойся, наконец, и прими себя такой, какая ты есть.
– Тебе хорошо говорить, – огрызнулась Алла. – Ты-то вон какая. К тебе мальчишки так и липнут.
– Это потому, что я считаю свой рост достоинством. Поэтому они и липнут. А ты считаешь свой рост недостатком. Поэтому к тебе никто не липнет. У тебя же на лице написано: «К нам не подходи, а то зарежем».
Алла промолчала. Тема была старая и заезженная до дыр.
Всю жизнь она страдала из-за своего высокого роста и неосознанно сутулилась, стараясь стать ниже. Иногда дочь стучала ее между лопаток, и Алла выпрямлялась, но ненадолго. Покуривать она начала еще в юности, вычитав где-то, что якобы от никотина замедляется рост. Рост не замедлился, вредная привычка осталась.
Самое интересное, что Варвара была на два сантиметра выше матери и совершенно этого не стеснялась. Она носила свои сто семьдесят шесть сантиметров красоты гордо и с достоинством. Удивительно, но рядом с ней комфортно себя чувствовали не только качки-баскетболисты, но и разные мелкие заморыши.
– Ладно, дети мои, – сказала Алла, выбираясь из-за стола. – Я пойду немножко полежу. А то сегодня день был такой нервный…
– А ужин?
– Да что ты! Какой ужин? Спасибо, конечно, золотце, но аппетита совершенно нет.
– Ну-ну, – хмыкнула Варвара, почесывая Кренделя за ухом.
И точно: не прошло и часа, как Алла прокралась на кухню и утешилась куриной ножкой в сырной корочке. А потом еще одной.
…
Лариса. Прогулка с Прохором
Лариса припарковала «Хонду» на автостоянке, выключила зажигание и откинулась на спинку сиденья, закрыв глаза. Вот было бы здорово посидеть так чуток, а потом открыть глаза и обнаружить, что все проблемы исчезли сами собой.
Через несколько минут она вернулась к действительности, выбралась из машины и пошла домой.
Завывания Прохора были слышны метров за триста и становились все громче по мере приближения к подъезду. Все ясно – никого нет дома. Лариса вздохнула и прибавила шагу.
Вот так всегда. Дети выпрашивают себе очередную игрушку, а потом мать начинает за этой игрушкой ухаживать. Так было и с белым мышом, который по счастью сбежал во время прогулки по балкону, и с рыбками, которые сдохли сами.
Прохор не сбегал и не сдыхал (тьфу-тьфу-тьфу!) и заботы требовал в сто раз больше. На недостаток внимания он отвечал порчей пультов от теле-аудио-видео-аппаратуры и прочей мелочи.
Лариса попыталась представить, что он изгрыз на этот раз. Вспомнила про новые, ни разу не надеванные сапоги, по глупости оставленные в кресле, и помчалась к подъезду, перемахивая через лужи.
Стосковавшийся пес встречал ее в коридоре, трясясь от возбуждения. Он так хотел в туалет, что даже не прыгал.
Лариса, бросив сумку на кушетку, схватила поводок. Прохор просунул голову в ошейник и рванул с места. Лариса буквально вылетела в коридор, еле успев захлопнуть за собой дверь.
Первым делом, выскочив во двор, они пометили колеса чьей-то «Нивы», опрометчиво оставленной хозяином у подъезда. Прохор наслаждался, Лариса виновато озиралась.
Обычно они не позволяли себе подобных выходок и терпели до рощицы. Рощицей назывались жидкие кусты и несколько берез в центре микрорайона – место встречи окрестных собачников. Жильцы близлежащих домов возмущались, что их бессовестным образом лишили единственной зеленой зоны отдыха, но собачники игнорировали протесты, поскольку выгуливать собак больше было негде.
Наконец, Прохор отклеился от «Нивы» и потащил Ларису вдоль дома, попутно заглядывая во все углы в надежде поймать и порвать какого-нибудь зазевавшегося кота.
Силища у него была невообразимая, характер мерзкий, но все же он был одним из ее мужчин, и она любила это чудовище.
– Проша, не тяни так сильно – руку оторвешь, – попросила Лариса.
