Наверное, он… представить не могу, что он сейчас чувствует. Я спрашиваю его.
– Сейчас я чувствую себя отвратительно, – говорит он, поднимает взгляд и осторожно смотрит мне в глаза. – Я только что видел, как человек погиб. И… и я боюсь за тебя. Не думаю, что они дадут вам жить спокойно.
– А это жизнь? – спрашиваю я, пытаясь понять, как он воспринял правду, которую мы узнали. Кажется, его задел этот вопрос.
– Конечно, – отвечает он, хромая ко мне. – Мена, не сомневайся. – Он заключает меня в объятия, и я рада, что он рядом. Я рада, что он остался.
Глядя на меня, Джексон касается ладонью моей щеки. И я не вздрагиваю, когда он касается меня, несмотря на то, что прикосновение кажется очень личным. Несмотря на то, что я чувствую себя уязвимой. Я улыбаюсь ему.
– Ты… – шепчет он. – Ты насквозь промокла от крови. Это странно. – Он оборачивается. – И, господи боже, – добавляет он, – нам пора идти. Прямо сейчас. Прямо, черт побери, сейчас.
– Я согласна с твоим приятелем с заправки, – доносится голос Сидни с верхнего пролета лестницы. Она смотрит вниз, на Джексона, и они улыбаются друг другу.
Вместе мы проходим через кухню и выходим на улицу через заднюю дверь. Ветер холодит мою влажную кожу. Я вижу, что прямо у ворот стоит машина, и предполагаю, что Квентин за рулем. Сидни бежит вперед с ключами, а я поддерживаю Джексона, у которого по-прежнему болит нога. Бринн идет рядом с Аннализой.
Марчелла догоняет Сидни, и вместе они открывают железные ворота академии. Квентин выбирается с водительского места и смотрит на нас, пытаясь разобраться в происходящем.
Он видит девушек, перепачканных кровью. Джексон хромает.
Он моргает, не говоря ни слова, а потом смотрит на Аннализу. Ее будто не смущает его взгляд. Напротив, она даже поворачивает лицо, чтобы он мог увидеть ее шрамы. Квентин молчит еще несколько секунд, а потом кивает.
– Я Квентин, – говорит он и открывает для нее дверь автомобиля.
– Аннализа, – представляется она с улыбкой, забираясь на заднее сиденье. Квентин осматривает остальных девушек, ему явно хочется задать тысячу вопросов, но сейчас на это нет времени. С его точки зрения, он помогает нескольким девушкам сбежать из опасной школы. Он понятия не имеет, кто мы. Что мы сделали. Он садится на пассажирское сиденье.
Я спрашиваю Джексона, не помешает ли ему больная нога управлять автомобилем, и он отвечает, что все нормально. Я помогаю ему дойти до двери, а затем поворачиваюсь, чтобы посмотреть на школу. На зарешеченные окна. На гору, которая возвышается вдали.
Решетки на окнах оказались недостаточно прочными, чтобы нас сдержать. Гора оказалась недостаточно большой, чтобы нас изолировать.
И мужчины не смогли нас подчинить.
Я смотрю на второй этаж, туда, где находится кабинет Антона. Я уверена, что заметила, как что-то мелькнуло за занавесками. Но мгновение спустя все снова замирает.
Я сажусь в машину и захлопываю дверь, втиснувшись на заднее сиденье вместе с остальными. Джексон переключает передачи и нажимает на газ, колеса вращаются, из-под них летит гравий. Он быстро разворачивает машину и несется вперед, в темноту. Деревья, как тени, проносятся мимо.
Шины визжат, когда он безрассудно поворачивает на главную дорогу; к счастью, других машин поблизости нет. Он слегка замедляется, снижая скорость до разрешенной, а когда тишина в машине превращается из панической в подавленную, он смотрит в зеркало заднего вида – на меня.
– Кому-то нужен врач? – спрашивает он.
– Возможно, мне что-то такое нужно, – признается Бринн и морщится, касаясь затылка. – Может, заплатка.
Квентин, нахмурившись, оглядывается на нее. Бринн радостно улыбается. Марчелла берет ее за руку, и их сцепленные руки лежат у нее на коленях.
Теперь, когда мне не нужно бороться за жизнь, все вокруг словно плывет. Мне кажется, что я вся покрыта ушибами. У меня болят мышцы, о которых я и не подозревала. Я прислоняю голову к стеклу, и глаза постепенно закрываются.
– А потом? – шепчет Джексон, снова привлекая мое внимание. – Что нам теперь делать, Мена?
Я смотрю на Сидни и на остальных девушек, мы все в крови. В ушибах. Мы сделали это вместе – спасли кого смогли. Что смогли. Теперь осталось лишь довести дело до конца.
