– Все дело в том, что завтрак здесь можно заказывать в любое время. Не только утром как в прочих местах. Иногда у меня нет сил на завтрак, тогда я сразу еду после игры спать. Сплю до вечера.
Просыпаюсь и иду сюда завтракать.
– Ты часто играешь?
– Я бросил два дня назад.
– А ты уже раньше бросал?
– Нет, это первый раз в жизни. Раньше у меня бывали паузы. Иногда довольно продолжительные. Но я никогда не решал бросить. А сейчас решил.
– Что же ты будешь делать?
– Еще пока не решил.
Юра почистил яйцо и положил его себе в рот целиком. Я улыбнулся, быстро метнув любопытным взглядом на усевшихся за дальних столик девиц. На спинку соседнего стула в ожидании поживы нагло подсел воробей. Кто-то невдалеке включил новости. Сводка погоды обещала теплый солнечный день. Тихо журчал журчей фонтана.
Пожирание слив. Австрийская литература. Женщины Вены.
По дороге домой я купил три килограмма круглых фиолетовых слив. По дороге домой я расхотел спать. Придя к себе, я помыл сливы и начал их жрать. Мне очень хотелось слив. Я давно не ел слив.
Конечно, надо было купить персики. Персики гораздо вкуснее слив.
Но я уже купил сливы, и поэтому я их жрал. Я жрал сливы, пока не обожрался. Пока мне не стало противно. Пока у меня не заболел живот.
Я жрал сливы, пока я их все не сожрал. Целых три килограмма слив!
Когда я сожрал сливы, я лег на диван. Когда я лег на диван, я достал хуй. Я достал хуй и стал думать о женщинах. Затем я перестал думать о женщинах, спрятал хуй и решил что-нибудь почитать. Я достал старый номер "Винцайле" и начал его листать. Это был еще тот номер, с которого началось мое знакомство с этим журналом. В этом номере еще не было моих текстов. Он начинался редакционной статьей Гейгера.
Как и год назад, когда я впервые взял в руки этот номер, я начал именно с нее.
Она была о литературе. Но и в ней было кое-что о женщинах. О начинающих литераторшах с площади Карла, асексуальных феминистках, одетых в черное под некую Эльфриду Елинек. Тогда я еще не знал, кто такая Эльфрида Елинек, но я интуитивно почуствовал, что это нечто ужасное! Что это – страшный монстр, книжное уебище, пожирающее литературные гранты, некий политически корректный бренд, зараза, вирус иммунодефицита современной австрийской словесности…
И я не ошибся. Так оно на самом деле и оказалось. Австрийские интеллектуалы страдали глубоким комплексом литературной неполноценности. Не смотря на то, что в Австрии были интересные писатели, никто из них никогда не получал Нобелевских премий.
Альпийская республика была обделена этим немаловажным видом международного признания.
В какой-то момент австрийские литературные чиновники решили поставить на Бахман. И они бы, возможно, выиграли ставку, но Бахман не дожила, сгорев живьем в своей римской постели. И Бахман почти что ничего не написала. Всего лишь один роман, немного стихов, несколько пьес и кучу недоделанного хлама, который впоследствии аккуратно собрали в тома.
Бахман не состоялась. Нужно было искать ей замену. И замена нашлась. На этот раз это была уже не левая интеллектуалка, а бунтующая буржуазная нигилистка, обливавшая словесным дерьмом австрийский образ жизни и саму Австрию. Настоящее, классическое садо-мазо…
Ей дали зеленый свет, в нее стали вливать колоссальные средства.
Переводы ее текстов на другие языки финансировались с немыслимой щедростью и издавались огромными тиражами по всему миру за счет австрийского государства.
Что говорить о бедных литературных анархистах во главе с Гюнтером
Гейгером? Им перепадали лишь крохи! И за эти крохи им приходилось драться! Надо отдать им должное – они издавали "Винцайле" уже десять лет, не сделав этот журнал закрытой кормушкой исключительно для себя подобно прочим австрийским изданиям. Они пускали в нее всех, кто хотел, кто приходил с улицы, кто стучался в окно. Они пускали, хотя и нуждались сами, делясь тем, что имели и что могли получить. Это меня восхищало, и мне было жалко навсегда расстаться с Гейгером и его журналом по какому-то вздорному поводу из-за какой-то сибирской бабы!
Я спрятал "Винцайле" и снова достал хуй. Но дрочить не хотелось.
