— Палку захвати
какую-нибудь! — крикнул я. — Побыстрей, меня, кажется, засасывает!
Девчонка взяла длинную
сухую и корявую сосенку, перекрестилась и двинулась ко мне, опуская один конец
своего шеста в болото и нащупывая им подходящий путь. На середине дороги Пашка
не устояла на колыхающейся почве и провалилась в воду. Палка отлетела в
сторону. К счастью, девчонка не попала в трясину и быстро вынырнула,
отфыркиваясь от жижи.
— Осторожно! А то тоже
угодишь в бучилу! — крикнул я, уйдя в болото уже по грудь.
Пришлось вновь
напрягаться, дергаться и барахтаться. Подтянув сосенку, Пятница опять двинулась
ко мне. Добравшись до края полыньи, она встала на колени, снова перекрестилась
и, что-то прошептав, протянула мне свою хрупкую жердочку. Подтянувшись, я
ухватился за палку, однако, оторваться от бучилы не смог. Ноги мои слиплись в
жиже и лишь тянули вниз.
— Тащи! — крикнул я.
Пашка налегла на палку,
но силенок у нее оказалось недостаточно. Вот и постись! Бедняга упиралась изо
всех сил, но смогла подтянуть меня лишь на десять сантиметров, не более.
Проклятый Водокруч крепко обнял меня и только посмеивался над девчонкой. Борьба
шла минут пятнадцать. Наконец, Пашка обессилено прилегла прямо на кочках. Она
тяжело дышала, платье намокло. Я почувствовал, что и у меня силы тают, как снег
в жаркий день.
Болото, воспользовавшись
нашей паузой, принялось отвоевывать отбитое нами пространство, и мои ноги вновь
потянулись в неизвестность. Пришлось начинать барахтанье.
— Погоди, я сейчас,
только передохну немножко... — сказала Пашка.
— Слушай, Пятница, тебе,
скорее всего, меня не освободить! Знаешь что, беги-ка ты лучше обратно к горе.
Вертолет, поди, уже там приземляется. Позовешь кого-нибудь из спасателей. А я
тут пока сам побарахтаюсь...
— Ты же долго не
продержишься! — поднялась девчонка.
— Ничего, потерпим! Я
палку поперек полыньи положу и на ней зависну. Пусть попробует Водокруч меня
тогда заглотить... подавится...
— Точно? — неуверенно
спросила Пятница.
— Да ты не бойся! Лучше
беги скорее, а то меня тут уже пиявки ощупывают, и комары эти еще заедают...
— Ну, хорошо, держись! Я
мигом!
И девчонка кинулась
обратно. Пару раз провалилась по грудь, один раз упала, вся вымокла, но
выбралась из опасной зоны. Потянулись мучительные минуты ожидания. Я завис над
жердочкой, но она под тяжестью здорово ушла в жижу. Грязь достигла уже
подбородка, когда погружение временно прекратилось. Наверно, Водокруч
раздумывал, как бы ему избавиться от моей жердочки, вставшей ему поперек горла
и мешавшей меня проглотить. Время от времени я работал ногами, не давая топи сковать
меня окончательно. Какие-то огромные пузыри поднимались из глубины и лопались
прямо у моего лица. Противно пели лягушки, где-то бухала птица, стонал водяной
жук. Из зарослей раздавалась чья-то тревожная трель. Похоже, уже вся лесная и
болотная нечисть собралась поглазеть на мое бедствие. Вот незадача, еще никогда
я не оказывался в таком дурацком и безвыходном положении, когда ничем не можешь
себе помочь, хоть имеешь и силу, и волю.
Я вспомнил сон. Все
точно, сижу тут, как в саркофаге и никто не помогает. Одна надежда на Пятницу.
Может, сжалится и разобьет эти нудные оковы... И еще я понял: странное дело,
стоит мне поссориться с Пашкой, как беда нас сближает вновь. А ведь так можно
доиграться и до непоправимого... Зря я обидел девчонку — вот и получил
наказание. А что, если она возьмет да и бросит меня, грешника, тут, а сама
улетит домой! Скажет: «А был ли мальчик-то?» Волной смыло... И тут же я с
ужасом почувствовал, как жижа начинает снова меня всасывать, уже вместе с
палкой! Видимо, полынья оказалась слишком широкой, смогла захватить и длинную
жердочку... Правда, погружение было замедленным, не как в начале, но все равно:
еще от силы полчасика — и начну пускать пузыри.
— Нет, Пятница не
бросит! — успокаивал я себя. — Христиане так не поступают. Фомка или Лизка,
может, и удрали бы... Это мы — обычные грешники — творим, что хотим. У верующих
все серьезно, и ближний для них — превыше всего!
От такой мысли стало
хоть чуточку полегче. Я повернул голову к острову. Сочные ягоды снова манили
своими алыми боками.
