«В гневе начал Я чудесить, и гонца велел повесить»…
Или такой вот диковинный коллаж:
«Выходила на берег Катюша, песню заводила про степного сизого орла — а потом честные гости на кровать слоновой кости положили молодых и оставили одних!»…
Смотрим мультфильм по сказке. Закадровый голос вещает про 33 богатырей, которые «все красавцы молодые»… Юра: «А им всем по двадцать лет?»… Это он вспомнил песню: «Ты моряк, красивый сам собою, тебе от роду двадцать лет».
Самое трогательное — из мучительного периода привыкания к детскому саду.
— Не хочу сегодня в детский сад!
— Юрик, а ты хочешь стать царем Салтаном?
— Нет, не хочу.
— А князем Гвидоном?
— Нет.
— А мусорщиком?
— Тоже нет!
— А кем же ты хочешь быть?
— Маленьким мальчиком.
Помимо Пушкина, большим успехом пользовалась книжечка со стихотворением Сергея Михалкова про мам, которые «всякие нужны». Одна — вагоновожатый, другая — милиционер… Красота! На каждой страничке — картинка. Юрик водит пальцем, комментируя: «Это мама-летчик. Она богатая. — А твоя мама кто? — Профессор. Бедная!»… Увы, про нашего брата детских книжек не пишут. Но все же просвещение приносит некоторые плоды. Заметив на улице человека в инвалидной коляске, тотчас окрестил ее «айболитной коляской».
Однако, невзирая на все мои усилия, пристрастить ребенка к чтению так и не удалось. Из моих уст он готов слушать хоть Пушкина, хоть Лермонтова, хоть Киплинга, хоть Кэррола — но сам никогда не возьмет в руки книгу, если это не руководство по эксплуатации «жигулей» и не брошюра с правилами дорожного движения. «Над вымыслом слезами обольюсь» — это не о моем сыне, хотя ни в душевной тонкости, ни в эмоциональности отказать ему нельзя.
Видимо, меня угораздило произвести на свет своего антипода: личность, изначально не ориентированную на письменный способ общения с миром. Я не люблю читать стихи вслух — он не воспринимает их глазами; мне легче думается за листком бумаги или за монитором, где я сразу вижу написанное — его же процесс записи сковывает, и богатая обычно речь становится неловкой и рваной. Я обладаю так называемой «врожденной» грамотностью — его орфография бывает совершенно фантастической.
Говорят, современные дети все таковы. Книг они не читают, а пишут в лучшем случае SMS-ки. Но это может означать не только умственную леность юного поколения, а вещь куда более серьезную: умирание нашей культурной традиции, основанной на передаче сакральных или сакрализованных текстах.
«В начале было Слово», — гласил один из основополагающих текстов этой традиции.
«Что такое слово?» — опрометчиво спросил методист первоклассников.
«Слово — это комплект букв!» — ничтоже сумняшеся ответил мой семилетний безграмотный эрудит.
Машиноящер
Полдень. Детская площадка. Песочница. Несколько маленьких человечков в разноцветных комбинезончиках деловито и вдохновенно сооружают куличики. Мамы и бабушки негромко общаются, поглядывая на часы: скоро обедать и спать.
Вдруг…
«Тр-тр-тр-трахх!»…
Головки в смешных шапочках разом поворачиваются на звук. Пластмассовые совочки выпадают из грязных ручонок. Словно бы повинуясь неодолимому зову, детишки перелезают или переваливаются через бортик песочницы и целеустремленно топают навстречу источнику звука. Взрослые, безнадежно вздыхая — следом, придерживая малышей за лямки штанишек, за пояски и за шарфики.
За углом экскаватор роет яму.
«Опять выключат горячую воду», — думают мамы и бабушки.
Малыши в разноцветных комбинезончиках молча обступают заграждение и погружаются в восторженное созерцание.
Огромное чудовище с рыком, ревом, хрипением, лязгом и стонами жадно вгрызается в пеструю землю: слой темный, слой желтый, слой глинистый… Пахнет выдранной с корнем травой, пахнет влажной утробой земли, пахнет затхлой соляркой и разогретым металлом… Чудовище раз за разом поднимает морду с железными зубьями, хватает кусок, потом отводит вбок длинную шею — и выплевывает его поверх грязной кучи. При этом оно иногда приседает на задние лапы и словно чуть-чуть пританцовывает.
А из соседних дворов подтягиваются другие дети — мальчики и девочки — влекущие за собой недовольных, но покорных этой прихоти мам и бабушек. Вновь пришедшие так же молча встают у ограды — и смотрят, смотрят, смотрят…
