Детство Понтия Пилата. Трудный вторник - страница 101

Отец говорил на латыни, убий отвечал ему на своем языке, но, как мне показалось, оба они хорошо понимали друг друга.

Затем отец призвал своих конюхов, присоединил к ним с полсотни обозных служителей, раздал всем оружие и сказал:

«Две вещи запомните. Первое. Германцы страшны, пока уверены в себе. Но если выдержать первый их натиск, они удивляются и теряют задор. А если еще продержаться – начинают думать о бегстве. Да и тела их, насколько они страшны с виду и могучи при непродолжительном напряжении, настолько же не выносят боли.

Второе. Старайтесь учащать удары, направляя оружие им в лицо. Ведь у германцев нет панцирей, нет шлемов, да и щиты у них не обиты ни железом, ни кожей – они, как я видел, сплетены из прутьев. Только сражающиеся в первом ряду кое-как снабжены у них копьями, а у всех остальных – обожженные на огне колья».

И только он это сказал, как на нас с северного холма посыпалась марсова конница.

(4) А далее произошло нечто совершенно для меня неожиданное. Вместо того, чтобы встретить марсов развернутым строем, отец собрал свою турму в кулак, воткнулся в германцев, как нож в овечий сыр, прорвал и галопом полетел вверх по склону холма, в сущее мгновение скрывшись среди деревьев.

Марсы тотчас накинулись на конных убиев, конюхов и обозных, наших защитников, превосходя их не только числом, но и радостной яростью.

Лусена обхватила меня и мою голову прижала к своей груди, на тартессийском языке то выкликая, то шепча какие-то призывы или молитвы.

Лишь через некоторое время, наслушавшись ее непонятных молитв, а также воинственных воплей, криков боли и звона оружия, мне с трудом удалось освободиться от цепких объятий моей матери-мачехи.

И только я это сделал, как увидел, что конница отца вновь появилась среди деревьев и несется с холма на германцев.

Удар был сокрушительным. Ибо, во-первых, нанесен был на полном скаку сверху вниз, во-вторых, сзади, в-третьих, совершенно неожиданно для германцев. В-четвертых, врезавшись в марсов, отец тут же поразил их предводителя дротиком в горло, а Марцелл, который сражался подле Пилата, отрубил ему голову, когда тело германца стало валиться с лошади, но еще не успело коснуться земли.

В-пятых, тремя острыми клиньями врезавшись в марсов и рассеча их на отдельные группы, декурии быстро отступили назад, развернули строй и замкнули кольцо вокруг противника, так что спереди их поражали конюхи и убии, а сзади – рубили конники и подкалывали молодчики. И из этого круга смерти ни одному марсу не позволяли ни выбежать, ни выйти, ни выползти.

Зрелище довершали пешие марсы, которые в это время появились на холме и усеяли его, словно зрители в театре.

Представляешь себе, Луций, что я хочу описать? Словно на греческой орхестре, словно корифей хора, отец внизу руководил избиением конных германцев, а пешие их соратники стояли на окрестных холмах и созерцали кровопролитие, не смея двинуться с места, то ли от страха, то ли от суеверного восхищения.

А когда избиение закончилось, когда отец развернул своих воинов лицом к холмам, мне показалось, что «зрители» огорчились и ждут продолжения.

Так друг против друга, словно зачарованные, стояли римляне и германцы.

(5) А справа от нас другие германцы, потеснив малочисленных фризов, радостно грабили сокровища главнокомандующего. И некоторые прихлебатели Вара, говорят, им в том безрассудно содействовали. То есть хватали добычу и убегали в леса. Как будто там, за деревьями, их поджидали друзья и сообщники, а не лютые марсы, вне всякого сомнения, отбиравшие у них ноши и их самих превращавшие в рабов или в жертвенное мясо.

(6) А слева от нас, в головной части, доблестно бились с германцами Первая и Вторая когорта бывшего Восемнадцатого легиона.

XXI. Хотя мне самому, увы, не удалось видеть, однако уже вечером по обозу потекли восторженные рассказы о соперничестве Лелия с Курцием.

Вот их краткое содержание:

Вызов бросил Курций. Построив свою Вторую когорту, он, обращаясь к легионерам, сказал: «Мой соратник и соперник, первый примипил Лелий, во время учений издевался над солдатами, бил их, порол и увечил. Я же относился к вам как заботливый отец, как учитель, как старший ваш брат. Покажите же, друзья мои, что я воспитал вас лучше, чем этот изверг в облике центуриона. Докажите свое превосходство другим когортам и самим себе в первую очередь».